Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова
— Я твоя мать.
— Да, — отозвался Таймур и взгляд его сделался тёмным, точно морские волны в шторм. — Мать. Похотливая развратница, которая ославила наш род на всю пустыню! О твоих утехах не треплется только ленивый, а интригам твоим несть числа. Из-за тебя падишах Древнего Балха чуть не разорвал помолвку. Ты опозорила меня и едва не лишила каганат союзника в грядущей войне! Отец казнил и за меньшее. Но… один мой друг… — Таймур поймал взгляд Ледореза, — напомнил, что ты всё-таки мать, и просил не торопиться с решением. Я последовал совету. Не заставляй меня жалеть об этом.
Айра побледнела. Сглотнула и, привстав на стременах, выпалила:
— Воины! Убейте раба! Он задурил голову нашему правителю! Он заговорщик! Мятежник! Убейте его! Во имя моего сына!
Тарханцы не шевельнулись. Каган хмыкнул.
— Сопроводите матушку до каравана, — бросил он копейщикам. — И проследите, чтобы села в паланкин: негоже в её возрасте скакать верхом.
Стражи кинулись выполнять приказ: вознамерились стащить Айру с лошади, но она остановила ратников жестом.
— Руки прочь, грязные смерды, — холодно изрекла каганэ. — Я сама.
Она спешилась и, гордо вскинув голову, зыркнула на Яромира.
— Желаю сдохнуть в мучениях, — сказала, наполнив ядом каждый слог.
— И вам не хворать! — отозвался Марий.
Ледорез же молча проводил Айру взглядом и посмотрел на кагана.
— Езжай, Вепрь, — вымолвил тот. — Спасай свою женщину.
Яр кивнул. Юный каган пришпорил коня, и гнедой жеребец сорвался в галоп. Всадники последовали за правителем, взметая столбы пыли. Лучники, мечники и копейщики ровными шеренгами двинулись в сторону Шатров.
Яромир вздохнул, дал воронку шенкеля и коротко скомандовал:
— Вперёд.
Глава 20
— Меня уже тошнит от этой пустыни, — бухтел Марий. — Пески, пески, пески — никакого разнообразия!
Яр покосился на призрака, но от комментариев воздержался.
Преслава и Синегорка ехали молча. Богатырша демонстрировала чудеса стойкости и держалась молодцом — выслушав сбивчивый рассказ о пещерах и артефактах, тоном, не терпящим возражений, заявила, что одного Ледореза не отпустит, потому как обещалась рыжему карлику доставить его в Холмы в целости и сохранности, — а вот княжна, хоть и храбрилась, заметно плыла. В какой-то момент она чуть не свалилась с кобылицы. Пришлось делать привал и приводить несчастную пиявицу в чувство, из-за чего запасы воды заметно убавились, а поиски колодца заняли почти весь следующий день.
— Подозреваю, у меня песчаное отравление и солнечный удар, — не унимался Полумесяц. — Крепче даже полудница не целует. На такой жаре и помереть недолго!
— Тебе это не грозит, — бросил Яромир.
Преслава и Синегорка услыхали его и многозначительно переглянулись. Богатырша покачала головой. Княжна с пониманием кивнула и чуть натянула поводья. Обе поляницы немного поотстали.
— Точно знаешь, куда идти? — Щурясь, Марий всмотрелся в даль.
Что именно покойник хотел увидеть, осталось загадкой — пейзаж не радовал разнообразием: пески раскинулись, куда хватало глаз.
— На Запад, — ответил Яр. — Вслед за солнцем.
По крайней мере, именно так писал Енкур в своей книге. Заветный листок, вырванный из «Бестиария» памятной ночью, лежал за пазухой у самого сердца. Ледорез тщательно изучил его и запомнил наизусть всё самое основное. В первую очередь — как отыскать среди песков загадочную Пещеру Чудес, в которой, по преданию, коротал вечность могущественный Дэв, надёжно скованный льняными косами поляницы Заряславы.
Сам демон Яромиру был без надобности. Требовалось иное.
Череп шамана, кровь магоборца, сердце первородного вампира и локоны Заряславы-богатырши — четыре реликта. Четыре ключа, которыми защитники Царствия людского запечатали нечисть и нелюдь в Седых Холмах. Два из них удалось раздобыть. Про третий имелись соображения. А косы…
«Косы поляницы утеряны где-то в пустыне, их не отыскать…» — вспомнились слова Тени. Смуглая воровка поведала ему это, а потом сгорела, пытаясь выкрасть шаманский череп [1].
Да, уж. Утеряны… Как бы не так! Здесь, в каганате, всяк с малых лет знал байку о злобном Дэве, демоне пустыни, который жрал скот, похищал детей и насылал суховеи на кочевья. Великие багатуры древности бились с ним, но одолеть не смогли, а потому связали зачарованными косами.
Откуда они эти самые косы раздобыли, Яр не знал: об этом Енкур в «Бестиарии» не упоминал. Зато подробно расписывал Пещеру Чудес, сокрытую в самом сердце Великой пустыни.
И, судя по Енкуровым заметкам, ехать до этого самого сердца осталось недолго.
— Эй, Ледорез. — Синегорка поравнялась с ним. — Коням нужен роздых. Да и нам не повредит: княжна наша совсем упрела, у меня с голодухи живот к спине прилип, а ты… На тебя и глядеть-то страшно!
— Не гляди, — буркнул Яр.
Останавливаться не хотелось. Особенно сейчас, когда они почти у цели.
— Засранец, — качнув головой, изрёк Марий.
— Какой есть.
— Какой ты ни есть, мне тебя не съесть, — сказала Синегорка, расценив слова на свой лад. — Командуй привал, я споймаю суслика.
— От сусликов чума, — упёрся Ледорез.
Богатырша и бровью не повела.
— Чумой лучше переболеть в молодости: легче переносится. Ну а ежели такой разборчивый, будешь жрать навозных жуков. Сподоблю Преславу насобрать тебе горстку, чай не откажется!
Полумесяц закатился, колёс не видать, аж слёзы проступили.
Яр насупился. Вот же…
Бабы! Сколько же с ними мороки! То есть хотят, то спать, то по нужде. Ужас!
— Да не говори, — проговорил Марий, отсмеявшись. — Сплошные проблемы. С тобой-то всё иначе: ни забот, ни хлопот.
Намёк вышел жирным. Яр смерил товарища тяжёлым взглядом, натянул поводья и гаркнул:
— Привал!
Синегорка спрыгнула на песок с завидной ловкостью и, ухватив за узду белогривую кобылку, помогла спешиться Преславе.
— Вода нужна? — коротко бросила богатырша.
Яр кивнул. А как же! Вода всегда нужна, особенно в пустыне.
— Я на разведку. — Синегорка прихватила фляги, отвязала от седла меч и зашагала к высоченной дюне.
Преслава заторопилась следом, но богатырша остановила её.
— Останься, — приказала, не обернувшись. — Охраняй наймита. Он мастер влипать в неприятности.
Княжна подчинилась.
Яр стреножил лошадей и, бросив на остывающий песок попоны, устроил некое подобие лагеря.
Преслава села, поджав под
