Перстень Мораны - Александра Кармазина

Больше Сергея интересовало другое: как так вышло, что Дарья оказалась знакома именно с этой семейной парой? Как так вышло, что они набрели именно на этот дом? Как так вышло, что… Столько вопросов.

— Кто это? — потребовала ответа Долинская, которая мгновенно расставила по местам недостающие пазлы. — И почему мне кажется, что я не все знаю?

— Тебе не кажется, — повернулся к ней Краснопольский.

***

— Ты серьезно?! — воскликнула Вика с истерическим смешком. — Ты поперся к гадалке, чтобы заполучить ее? — и указала на Долинскую.

Все происходило через несколько минут после приезда Дарьи. На кухне Илоны и Богдана собрались все — и студенты и хозяева дома.

— Знаешь, на войне все средства хороши, — парировал Краснопольский.

— Я тебе не поле боя! — возмутилась Кира.

За этой картиной с откровенным весельем следила Домаха, которая по своей обычной привычке уселась на широкий подоконник кухонного окна.

— И чего они смеются и негодуют? — подалась она к Богдану, что стоял неподалеку. — Смертных женщин не понять. Хотят, чтобы их добивались, а когда добиваются — им не нравятся способы.

«Просто в современном мире давно не видят разницы между тем, что делает Дарья и, например, приворотами», — мысленно ответил Богдан, понимая, что его сочтут ненормальным, начни он разговаривать вслух.

— Ладно, — вмешался в разговор Иван. — С этим все понятно. Как еще связан поход во «Врата» и то, что с нами происходит? — он обращался к Сергею, но ответила на его вопрос Дарья.

— Связь самая прямая. Все это устроила я.

— То есть? — не понял Иван.

Студенты обратили все свое внимание на ворожею, даже не подозревая, что в комнате стало на одного присутствующего больше. Никто из них пока его не видел, но за спиной Дарьи молчаливой тенью обозначился высокий широкоплечий мужчина в костюме из тонкой тщательно выделанной кожи. В его русо-зеленых волосах местами торчали мелкие листочки и веточки, которые он методично принялся выбирать из прядей.

Впрочем, невидимым Витольд, а был это именно он — владыка лесов Селивестра, сын Ярило, остался не для всех присутствующих. И, если для Илоны его появление стало чем-то повседневным, то у Киры Долинской буквально выбило дыхание из груди. Она с трудом сдержала шокированный возглас и закашлялась.

— Что такое? — бросился к ней Краснопольский.

— Ничего, — поспешно мотнула она головой. — Все в порядке, — солгала, кожей чувствуя, что не стоит пока посвящать всех в свои новые «заходы».

Привыкшая к подобным ситуациям в своей непростой жизни, Долинская довольно быстро справилась с собой. Стараясь выглядеть максимально естетственно, она прошла к дивану и села.

— Она что, видит меня? — уточнил Витольд, взглянув на Илону и Богдана.

Чувствуя, как вдоль позвоночника ползет колючий холодок, Кира стиснула пальцы в кулачки, спрятав их в карманах хлопковых брюк. Ногти до боли впились в нежную кожу, но это было даже хорошо. Долинская еще не отошла от соседства со странной жительницей дома Илоны, а потому появление этого взлохмаченного красавца с листьями в волосах едва не лишило ее рассудка. Она уже не понимала, где настоящие люди, а где те, кто ей кажется. Почему они ей кажутся (или не кажутся) она тоже не понимала.

Поймав на себе взгляд неестественно зеленых глаза, в которых загорелись янтарные искорки, Кира вся передернулась. Если ей удалось срыть его появление от друзей, то сам вновь прибывший явно не купился на ее маленькое представление с кашлем и вранье о том, что все по-прежнему. На чувственных губах мужчины заиграла коварная улыбочка, когда он склонил голову набок. В тот же момент пальцев Киры коснулось что-то холодное и очень гладкое. Скосив взгляд на руку, Долинская увидела, как деревянная вставка, что украшала подлокотник дивана, начала… прорастать молодыми листьями. Тонкие побеги вились и зеленоватыми змеями ползли по ее пальцам к локтю.

Глядя на свои дрожащие пальцы, Кира утратила способность дышать. Все внутри захолонуло от происходящего. Ей вдруг стало так страшно, что, казалось, волосы встанут дыбом. Судорожная волна ужаса прошла по телу, сжимая холодными когтями горло. В какой-то момент под сердцем образовалась сосущая пустота, которую почти сразу заполнило дикое ощущение беспомощности.

«Тебе кажется, — мысленно попыталась успокоить себя Кира. — Тебе это все кажется…»

Глава 29

«Тебе не кажется», — снова этот голос в голове. Или не в голове?

Кира открыла глаза, поскольку до этого сидела зажмурившись. Она всегда так делала, чтобы хоть немного прийти в себя. И всегда помогало, но только не сегодня.

Первое, что увидела Долинская, разомкнув веки, — не по-мужски красивые руки, что держали ее влажные холодные пальцы. Кисти очень изящные, словно у пианиста. Кожа белая, лишенная каких-либо оттенков и рисунка вен, что обычно просвечивают сквозь плоть.

«Тебе не кажется…»

Вскинув ресницы, Кира встретила уже знакомый взгляд глубоких темных глаз. Окруженные густыми длинными ресницами, они смотрели участливо и очень внимательно. Черные брови вразлет, тонкий рисунок идеального носа, красиво очерченные губы, правильная линия волевого подбородка, гладко зачесанные назад волосы насыщенного черного цвета. Она видела этого мужчину не первый и даже не второй раз. Это лицо сложно было забыть, увидев хотя бы однажды.

Кира дернулась, силясь отнять руки — как делала всегда в те редкие моменты, когда видела Его. Девушка не знала, кто это. Он был слишком красив и ласков, чтобы быть настоящим. Чтобы желать ей добра…

«Я могу помочь, — и разговаривал только так — словно влезал в мысли, навязывая свое. — Никто не поймет тебя так, как я».

Дрожа, словно в ознобе, Кира окинула затравленным взглядом всех, кто в эти минуты находился в комнате. Каждый говорил о чем-то своем, доказывал либо добивался ответов… Никому не было дела до того, что происходило с ней. Впрочем, как всегда. Она всегда была одна в своих кошмарах — наедине с ними.

Случалось, что ей хотелось довериться этому незнакомцу в черном одеянии. Принять его предложение о помощи и сбросить с себя груз, который давил много лет на ее сначала хрупкие детские плечи, а потом и во взрослой жизни. Иметь рядом хоть кого-то, кто поймет и поможет справиться с той опустошающей болью, что жила в душе Киры с того момента, когда не стало родителей. Когда она сама