Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова

Дэв зарычал и начал стремительно увеличиваться в размерах.

— Поторопись, — шепнул Марий. — Ещё немного, и он тебя плевком зашибёт.

Яр кивнул.

— Предлагаю сделку, — крикнул он Дэву. Демон перестал ёрзать, поймал его взгляд, и Яр ухватил возможность за хвост.

— Я заберу твои кандалы, и ты обретёшь свободу, — уверенно заявил он. — Никто и никогда больше не сможет подчинить тебя или упрятать в крынку.

Слова явно зацепили нужную струну — Дэв замер, обратившись в слух, а Яр продолжил:

— А взамен поклянёшься защищать Тарханский каганат от врагов и никогда не вредить его правителю, Сиятельному Таймуру. А коли откажешься — до конца времён будешь у меня на побегушках. Выбор за тобой.

Дэв сморщил серый лоб и нахмурил брови. Мгновение тишины длилось бесконечно долго.

— Не дай ему опомниться! — встрепенулся Марий. — Если он тебя раскусит, нам карачун!

— Отвечай! — рявкнул Яр. Да так, что даже Полумесяц вздрогнул.

— Со-о-ог-л-а-а-се-ен… — утробно пророкотал демон.

1. Яромир вспоминает события, описанные в первой и второй книгах цикла.

Глава 28

Синегорка была жива. Она застонала, когда Яр вытащил её из-под обломков, и с трудом села, уронив голову на грудь. Ледорез оставил её заботам Полумесяца и заторопился к дымящейся чёрной воронке.

Преслава лежала под обугленным телом магриба. Окровавленная. Изломанная. Обожжённая. Лицо её сделалось серым. Губы посинели.

— Я… не смогла убежать… — прохрипела она, и закашлялась. По подбородку побежали багряные струи. — Не успела… Прости…

Яромир сжал её ладонь.

— Ты справишься, — сказал, скрепя сердце. Пришлось стиснуть зубы, чтобы княжна не видела его слабости. Душа горела огнём, и глаза нестерпимо жгло.

— Нет, — слабо улыбнулась она. — Моё время пришло. И нет… — губы дрогнули, и слезинка оставила на почерневшей от гари щеке мокрую дорожку, — … нет большего счастья, чем умереть у тебя на руках.

Последним выстраданным усилием Преслава коснулась его лица.

— Я… любила, — сказала тихо-тихо. — А значит — жила.

Васильковый взор затянуло туманом. Глаза остекленели. Княжна испустила последний вздох.

Яромир проглотил подкативший к горлу ком, закусил губу до крови и судорожно прижал Преславу к себе. Уткнулся в опалённые локоны.

— Прости… — прошептал. — Не уберёг.

«Все, кто тебе дорог — погибнут. Один за другим…» — проскрипел в голове старческий голос.

Сердце рвалось на части, чёртовы слёзы душили, но дать им волю Яр не мог. Не имел права.

Как же больно. Погань… Погань!

Он зажмурился и крепче притиснул княжну к себе.

Так сидел он целую вечность и вздрогнул, когда на плечо легла ладонь.

«Марий…» — подумал Яр, но тут же вспомнил, что друг давно мёртв, и, вздрогнув, обернулся.

Рядом стояла Синегорка. Бледная, как смерть, осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами.

— Позволь мне, — сказала она, и Яр посторонился.

Богатырша склонилась над Преславой, тихо прошептала что-то и, осторожно коснувшись, смежила веки девушки.

— Спи спокойно, сестра. Спи спокойно.

Яромир понурился и сжал кулаки. Сестра… Лучше и не скажешь.

Спи спокойно, сестрёнка…

— Мы похороним её, — заявила Синегорка. — По всем правилам обряда поляниц.

Он кивнул.

— Её смерть не была напрасной.

Ледорез вскинул голову и гневно зыркнул на богатыршу. Испепелить бы её взглядом! Жаль, нету магических сил. «Не была напрасной»… Как же! Девчонка. Юная девочка совсем. Ей бы жить да жить! На кой ляд она за ним попёрлась? Чтобы сгинуть в бесплодных пустынях?

— Не надо так смотреть, — спокойно изрекла Синиегорка. — Преслава не дала магрибам подчинить демона. Она спасла эти земли. Ты должен понимать.

Яромир мотнул головой.

— Нет. — Голос предательски дрогнул. — Она погибла из-за меня. Мне нужны были косы, и…

— Прекрати, — одёрнула Синегорка. — Ты сделал то, что должен. Ты многого не знаешь, наёмник. О том, что творится в Хладоземье. Я не успела всего поведать — сам понимаешь, было недосуг.

Что-то в её голосе заставило напрячься.

— Расскажешь? — спросил Яр.

— Позже, — пообещала богатырша. — Сперва надо найти реку.

Яромир озадаченно уставился на неё.

— Так принято, — пояснила Синегорка. — Поляниц отправляют в последний путь по воде. Только так они могут воссоединиться с Великой матерью.

Ледорез нахмурился. Что ещё за Великая мать?

— Не вникай, — посоветовал подоспевший Марий. — Просто отыщи реку. А уж там видно будет.

Яр кивнул. Синегорка приняла на свой счёт и кивнула в ответ.

— Вставай.

Яромир поднялся и выматерился: нога почернела, распухла, кровь пропитала штанину, хоть выжимай.

Погань.

— Идти сможешь? — вопросила богатырша, с сомнением глядя на рану.

— Смогу.

— Хорошо, — кивнула она. — Иди, коли можешь. Княжну понесу я.

— Ещё чего, — буркнул Яромир, плечом отстранил Синегорку и бережно подхватил Преславу на́руки.

Богатырша посмотрела на него, как на полоумного.

— Пошли, — скомандовал Яр. — Надо успеть, пока солнце не село.

* * *

Реку Тамук не случайно нарекли Красавицей. Среди безжизненных равнин, песков и бесплодных земель, она являла собой истинное чудо: неспешно и величественно несла прохладные воды, одаривая берега драгоценной влагой. По всему течению реки раскинулись оазисы. Акации, финиковые пальмы, смоковницы, кипарисы, а ближе к воде — густые мангровые заросли. В рукавах и излучинах белели кувшинки, а у самого устья благоухали лотосы.

По легенде, Тамук была дочерью Балханского падишаха и славилась красотой и добрым сердцем. Знаменитый ратными подвигами багатур Тархан влюбился в неё с первого взгляда. А она — в него. Тархан просил руки красавицы, и падишах Древнего Балха с великой радостью благословил молодых. Они жили счастливо, родили сына, но коварный магрибский колдун похитил Тамук и принудил стать своей наложницей. Несчастная не вынесла позора и сбросилась из окна самой высокой башни. Разгневанный Тархан с нойонами сравнял цитадель магрибов с землёй. По его приказу колдунов напоили молоком, обмазали мёдом, заколотили в корыта и спустили на́воду. Чернокнижники умирали долго и мучительно: шесть дней и семь ночей над прудом не стихали крики, а зловоние разнеслось по всей пустыни. Но горстка магрибов всё-таки уцелела. Они поклялись вечно мстить потомкам Тархана. До тех самых пор, пока не сгинет весь род…

— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — вопросил Яромир, стягивая бечёвкой стебли тростника.

Облачённый в одну только нижнюю рубаху, он сидел на склоне у