Перстень Мораны - Александра Кармазина

— Как скажешь, — легко согласилась Кира.

— Давно он захаживает к тебе? — поинтересовался Велес.

— Впервые увидела его, когда мне было тринадцать, — ответила Долинская, вспоминая свою первую встречу с тем, о ком говорил бог.

Велес по-доброму усмехнулся. У него всегда вызывала улыбку слабость темных сил к числу «тринадцать». Все, что так или иначе связано с тем, что находилось за чертой, было пропитано данной цифрой. Ей приписывали магические способности, с ней связывали всю чертовщину, что творилась вокруг… На деле же, это было просто число.

— Ты не знаешь, кто он, верно?

— Иногда лучше не знать, если что-то от тебя скрыто, значит, тому есть причины.

— Мудро, — похвалил Велес.

— Эта сторона моей жизни не волнует меня так сильно, как было это раньше, — проговорила Кира. — В данный момент я хочу знать только одно: как выбраться из того, во что мы вляпались. Я хочу помочь своим друзьям и чувствую, что могу это сделать, но… — Долинская тяжело вздохнула, поворачиваясь к собеседнику, — но я не знаю, как.

— Все, что связано с Мораной, циклично, — ответил Велес. — Нужно просто знать, что и в какое время делать. Я помогу.

— И…?

Бог, которого Кира больше знала, как своего преподавателя в университете, внимательно посмотрел ей прямо в глаза. Теперь он мало был похож на привычного Владимира Михайловича. Взгляд изменился, как и осанка, манера держаться. В глазах появился тот притягательный огонь, которого не бывает у простых смертных. Это мерцание заставляло смотреть на него, не отрываясь. А еще Кира поняла, что, будучи преподавателем, Велес слегка сутулился. Сейчас его широкая спина была прямой, а могучие плечи гордо развернуты.

Бог приподнял подбородок, побуждая ее продолжить.

— Что ты потребуешь взамен?

— Я сказал, что помогу, — кивнул Велес. — Я помогу либо договориться с Мораной, либо как-то выпутаться с малым потерями, но не избежать ответственности полностью.

— Зачем ты послал нас сюда?

— Когда Морана задумала внеочередную жатву, я посчитал, что она просто хочет напитаться магией, — поделился Велес. — К тому, чтобы ваш путь лежал именно сюда, вело много причин. Одна из них — мой внук, который нуждался в моей помощи, чтобы уберечь свою любимую.

— Витольд? — догадалась Кира, которая уже была в курсе истории Дарьи.

— Именно, — кивнул Велес. — Вот только после того, как вы приехали сюда и твои друзья окрыли счет в жатве, я понял, что дело не только в Дарье. Морана не так часто начинает внеплановый сбор урожая в виде душ, поэтому я даже не подозревал, что в этом есть скрытый смысл.

— Какой?

— Скорее всего, она либо вбирает магию в себя, либо с ее помощью пробуждает кого-то другого.

— Я не понимаю, если честно.

— Я думаю, что Морана либо готовит к рождению нового жнеца, либо хочет возвысить приближенного к ней. Жатва является способом набрать необходимое количество магии, чтобы обеспечить любой из вариантов развития этих событий.

Оттолкнувшись от земли ладонью, Кира легко поднялась на ноги. Девушка прошлась туда-сюда буквально в паре метров от Велеса, а затем остановилась напротив. Прижав руку к груди, где дернулось и захолонуло сердце, она отрицательно покачала головой.

— Если это так, то кому эта вся магия?

— А ты не понимаешь?

Кира почувствовала, как все внутри сворачивается в тугой узел. Где-то в области солнечного сплетения родилось противное ощущение дурноты, которая начала стремительно подниматься к горлу. Ладони увлажнились и стали холодными, как лед.

— Это он, да? Я много лет «дружу» со жнецом смерти, которого Морана хочет повысить в должности?

— Всего лишь один из вариантов, — кивнул Велес, протягивая руку раскрытой ладонью вверх.

Бог кожей ощущал, насколько страшно и непонятно прозвучало все для этой девочки. Он чувствовал, как дрожит ее душа, которая долгие годы не могла найти покоя. Велес пока не понимал почему, но хотел помочь ей. Возможно, сыграла его привязанность и любовь к людям. Возможно, он нес в глубине своего существа то самое чувство, которое зовется виной.

Вложив дрожащие холодные пальцы в его руку, Кира ощутила облегчение. Оно сладкой теплой волной разлилось по ее телу, заполняя каждую клеточку, каждую частичку.

— А второй? — уточнила Долинская. — Какой второй вариант плана Мораны?

— Вижу, ты вернулась к теме со вторым жнецом, — Велес принялся слегка поглаживать большим пальцем ее трепещущую изящную ручку, что казалась неестественно крохотной в его громадной почти полностью покрытой коричневыми волосами лапище.

— Если мы оказались замешаны в этой истории, то… — Долинская замолчала, не решаясь высказать то, что уже не одну минуту вертелось у нее на языке.

Кира панически боялась услышать или высказать вслух свои догадки. С одной стороны, это прояснило бы все раз и навсегда, но с другой… Она совсем не была готова понять и принять то, что и хотела и не хотела услышать от Велеса.

— Ты хочешь спросить, знаю ли я имя того, кто должен стать новым жнецом Мораны?

Кира молчала, затаив дыхание. Ей было так страшно, что тряслись все поджилки. В какой-то момент даже показалось, что кровь застыла в жилах. Ноги стали ватными и непослушными. Создалось стойкое ощущение, что только рука Велеса держала ее в тепле и надежности — на поверхности мира живых. Мира, где ей уже очень давно не было места.

— Предполагаемый жнец — это ты, моя девочка.

Вот оно! Эти слова прозвучали, но почему-то не произвели эффекта разорвавшейся в душе бомбы. Словно кто-то приглушил отзвук ударной волны, которая должна была снести к чертовой матери все остатки самообладания и адекватности.

Так оно и было…

Глава 43

Вопреки тому, что уже знала, что скажет Велес, Кира невольно пошатнулась. В какой-то момент земля просто ушла из-под ног, когда пришло осознание. Одно — предполагать и догадываться, но совсем другое, когда правда бьет наотмашь по лицу.

Именно в тот момент, когда Долинская ощутила дикую слабость и страх, что просто свалится, как подкошенная, сильные руки обвили ее талию. Прижавшись спиной к широкой равномерно вздымающейся груди, Кира закрыла глаза. В нос скользнул до боли знакомый аромат терпкого мужского одеколона. Нотки пряного табака, миндаля и сандалового дерева — емкий аромат, от которого обоняние принималось кружиться по сознанию в пьяном