Шок и тремор. - Сергей Николаевич Зеленин
Должно быть, те события – его тайная, но очень сильная – до непереносимой рези, «попаболь».
Этнический швед по происхождению, воспитанный в русском кадетском корпусе генерал-кавалергард, прежде не позволял себе такого – от слова «никогда». Ни во время Зимней, ни во время «реальной» Продолженной советско-финской войны… Даже в своих послевоенных мемуарах, Карл Маннергейм - даже слова кривого не молвил против Сталина-Реципиента…
А тут его вдруг прорвало и понесло!
Ну, что ж…
Напрашиваются на язык слова из старого советского мультфильма:
«Солдатушки-ребятушки, нашему царю показали фигу. Умрём все до последнего!».
Ну, или говоря языком вполне определённой категории граждан:
«А вот за «козла», ты мне ответишь!».
Посмотрел на часы:
Срок советского ультиматума истекает в полночь. Через три часа с небольшим, стало быть. После чего «де-юре» СССР и Финляндия окажутся в состоянии войны.
Но я уже приучил финнов, что согласно словам американского писателя и журналиста Амброза Гуиннета Бирса:
«Ультиматум — последнее требование, предъявляемое дипломатами, прежде чем пойти на уступки».
Поэтому с очень большой вероятности, Лидер Маннергейм и его Хунта, будут ждать что товарищ Сталин «даст заднюю».
Под скрестившимися на меня взглядами, вопрошающими «Что делать?», пистолетом нацеливаю на Льва Мехлиса указательный палец и слегка прикрыв глаз:
- Первый выстрел за Вами, товарищ Заведующий Информбюро.
Льву Захаровичу предстоит бессонная ночь: Советский народ должен знать, за что пойдут в бой и возможно погибнут в нём его сыновья. Ну, а тем, уже давно было рассказано про злодеяния финской военщины против мирного русского населения и коварных замыслов в случае уже советского-германской войны.
Обращаюсь к остальным:
- Ну а мы с вами, товарищи, сейчас разъедимся по домам и постараемся хорошенько выспаться. Потому что возможно уже завтра, нам предстоит очень тяжёлый день…
Один «полезный идиот» - Маннергейм, своё дело уже сделал. Теперь всё зависит от второго «такого же»… От того, будет ли успешной операция «Фальстарт».
И тогда всё у меня получится!
***
Дома меня ждала вернувшаяся с боевого дежурства и без меня не ужинавшая и не ложащаяся спать ефрейтор Войск ПВО страны Истомина, она же – моя законная «половина» Валентина Васильевна:
- Ты где шлялся? За артистками штоль на старость лет начал приударять?
Лишь досадливо рукой махнул:
- Какие «артистки»? Тут, такие дела в мире творятся – не до артисток, панимаешь!
- Какие-такие «дела»?
Как сказочный герой, отвечаю словами сказочного героя же:
- Сперва накорми, напои и спать уложи…
Подмигиваю с известным контекстом:
– …Желательно – «поверх себя»! Потом спрашивай.
Побухтела разумеется в соответствии с семейной должностью, но мои пожелания исполнила. После выполнения последнего желания, лёжа рядом разъясняю про творящиеся в мире и рядом с ним «дела»:
- Тут такое дело, мать… Не сегодня-завтра, так послезавтра или чуть позже – но обязательно будет война.
По вполне понятным причинам хотелось бы пораньше, но крайний срок 6-го апреля – день начала операции «Марита», вторжения Вермахта в Грецию и Югославию.
Но тут всё зависит от Бесноватого – «сморгнёт» он своим «коричневым глазом», иль нет.
Та, прикрыв ладонью рот:
- С кем война, Иосиф? С германцем? Ой, люто лютое…
- Да ты не очкуй особо, мать! Пока только с Финляндией, где сегодня произошёл военный переворот.
- А мы здесь при чём?
- А при том, моя радость, что если мы в Финляндии свою силу покажем, то возможно Гитлер струхнёт и не нападёт на нас этим летом. Понятно?
- Понятно.
- Ну а раз понятно, то давай «ещё разок» и спать. Только чур ты сверху – твоя очередь.
- Ох, охальник старый…
….
- Ты как будто в последний раз!
Поворачиваясь на бочок к стенке, зеваю:
- Всё надо делать как будто в последний раз. И тогда это будет настоящая земная жизнь, а не земное прозябание от появления на свет до могилы.
Глава 10. Первое апреля – день не дурака, а бифуркации.
Отто фон Бисмарк:
«Мне самой природой было суждено стать дипломатом, я родился первого апреля».
Карл Филипп Готтлиб фон Клаузевиц:
«Государственный деятель, который видит, что война неизбежна, и не может решиться нанести удар первым, виновен в преступлении против своей страны».
Из романа Юлиана Семенова «Альтернатива»:
«Это слова логика, – задумчиво ответил Симович. – А Гитлер далек от логики. Он первая женщина среди главнокомандующих. Он истерик. Он может ударить, не думая о последствиях».
Сулейман Великий:
«Что же... Дипломатия – это не плохо. Сначала любезно поговорим, а затем сравняем с землей».
- Товарищ Сталин, война!
Продираю очи:
- «Война»?!
Со сна никак не могу понять:
«Какая «война», нах? Или, я проспал до самого 22-го июня? Ой, как перед советским народом неудобно…».
Встряхнув головой, рявкаю:
- А если точнее?
Дежурный узла связи вытянувшись по-уставному, докладывает:
- Только что звонили из Департамента иностранных дел и велели Вам передать: в четыре часа ночи, Германия напала на Югославию. Германские самолёты бомбили Белград и… Другие города.
Облегчённо выдыхаю и внутренне потирая руки, усмехаюсь:
- Так бы и сказали… А то ишь ты – «война»! Война, это когда «Киев бомбили, нам объявили…». А когда бомбят Белград - это просто международное политическое событие. Пусть и очень важное.
Итак, Гитлер не подкачал, «сморгнул коричневым глазом» и в соответствии с планами (моими планами!) операции «Фальстарт» - начал вторжение на Балканы на пять дней раньше, чем это произошло в «реальной истории». Теперь у меня руки развязаны, можно смело приступать к тому, что задумал.
За завтраком говорю своей Валентине Васильевне:
- Я сейчас в Кремль, в Верховный Совет - объявлять войну Маннергейму и всеобщую мобилизацию. Так что ты, мать, с обеда переводишься на казарменное положение. Кроме того, твою часть скоро перебросят в Смоленск. Возможно уже на этой неделе.
Естественно, та была в шоке, если не в предобморочном состоянии. Но как и положено примерной второй – «слабой половине», думала не о себе – а о «сильной половине»…
То бишь обо мне:
- А как же ты, Иосиф?
- Я тоже в Москве надолго не задержусь: ближе к вечеру вылетаю в Выборг…
Тяжело вздохнув, ибо у самого на душе муторно:
- Так что расстаёмся стало быть мы с тобой, Валентина Васильевна. Прямо как в песне про комсомольцев-добровольцев: «Дан приказ ему на север, ей - в другую сторону…».
Та, знамо дело, обеспокоенно
