Хрупкий побег - Кэтрин Коулс
Арден встала и подошла ко мне:
— Приятно наконец познакомиться. Я — Арден.
— Мне тоже, — ответила я.
Нора обняла Арден за плечи:
— Кто бы мог подумать, что все, что нужно для твоего появления на семейном ужине, — это чтобы Шеп привел новую девушку?
Арден смущенно улыбнулась:
— Сейчас напряженный сезон.
Нора мягко убрала волосы с ее лица — жест, который сразу выдал: она делает это с самого детства:
— Когда у тебя, мини-Ван Гог, не напряженно?
Арден улыбнулась мне:
— Надеюсь, только не дойду до отрезания уха.
Нора сморщила нос:
— Без мрачных разговоров перед ужином.
Меня моментально приняли в круг, и уже через пару минут нервозность испарилась. За длинным столом Колсонов было столько людей, что внимание не задерживалось на мне надолго. А Кили отвлекала всех своими выходками.
На ужин подали стейк и овощное ассорти всех цветов радуги. Картофель грата, от которого мне не терпелось узнать рецепт, и булочки — мягкие, как облачко. На десерт Роудс принесла пирог с арахисовым маслом — не осталось ни крошки.
После ужина мы все помогали убирать со стола, но Нора мягко выставила всех из кухни, оставив только меня. У меня тут же подкосился желудок, но она улыбнулась виновато:
— Эгоизм, знаю. Все хотят с тобой поближе познакомиться, но Шеп — мой малыш, и я считаю, что заслужила первенство.
Я сгребала остатки еды в ее компостное ведро, стараясь вновь не поддаться нервам:
— Он очень тебя любит.
Это было очевидно. В том, как Шеп обращался с мамой, была нежность. И еще — благодарность.
Нора посмотрела в окно, на своих детей, собравшихся на заднем дворе и смеющихся над шоу, которое устраивала Кили:
— Он хороший человек.
— Лучший, — тихо сказала я, передавая ей тарелку для ополаскивания.
Она двигалась по кухне так, словно могла закрыть глаза и всё равно не промахнуться.
— Но он слишком многое берет на себя.
Я замолчала, отскребая остатки с очередной тарелки.
— Думаю, часть его всегда будет пытаться доказать свою ценность, — проговорила я наконец. Пальцы сжались на посуде, решая, говорить ли то, что вертелось в голове. Но я вспомнила всё, чему учил меня Шеп. Особенно — что я не выбралась, чтобы теперь не жить.
— Мы все носим в себе груз прошлого. Трудности нас меняют. Иногда оставляют шрамы. Но не все из этого — плохо. Они растят в нас сочувствие, понимание и умение заботиться о других. Шеп заботится о людях вокруг больше, чем кто-либо, кого я знала. Ему просто иногда нужно напоминать, что не нужно быть идеальным, чтобы его любили.
Я застыла, услышав последние слова, вылетевшие у меня изо рта. Я не собиралась их говорить, но отрицать их было бессмысленно — это была правда.
Руки Норы замерли в мыльной пене. Она повернулась ко мне:
— Ты его любишь?
Я с трудом сглотнула:
— Да. — Глубоко выдохнула. — Твой сын напомнил мне, что в этом мире все еще есть хорошие мужчины. В момент, когда мне отчаянно нужно было это напоминание. Он сделал меня смелее. Заставил тянуться к вещам, о которых я думала, что больше никогда не смогу их иметь.
В глазах Норы заблестели слезы:
— Тея...
— Ты вырастила удивительного сына.
Нора бросила тарелку в раковину и в одно мгновение оказалась рядом, заключив меня в крепкие объятия и не отпуская:
— Я вижу, как он изменился за этот месяц. В нем появилась легкость, которой давно не было. Это ты. Ты сделала его смелым в ответ. Смелым, чтобы поверить: он уже достаточно хорош, просто такой, какой есть.
У меня запекло в горле, а глаза наполнились слезами:
— Он больше чем «достаточно». Он — все.
Нора отстранилась, смахивая слезы, уже скатившиеся по щекам:
— И ты тоже, красавица моя. Это так ясно видно. Твоя доброта, забота, сила. Я не знаю, что с тобой случилось, но мне больно оттого, что это произошло.
— Это только заставляет меня еще сильнее ценить то, что у меня есть сейчас.
Нора всхлипнула:
— Я хочу, чтобы у тебя было все. И если тебе когда-нибудь понадобится кто-то, кто выслушает, обнимет или просто похлопочет вокруг тебя — я всегда рядом.
Теперь и мои слезы потекли. От ее доброты. От того, что она предложила мне то, чего у меня никогда по-настоящему не было:
— Спасибо, — прошептала я. — Это значит для меня больше, чем ты можешь представить.
— Все в порядке? — раздался глубокий голос Шепа, разрезая тишину кухни.
Мы с Норой подпрыгнули от неожиданности, а потом тут же расхохотались.
Нора вытерла лицо и отмахнулась от сына:
— Все хорошо. Просто разговор по душам с нашей девочкой.
Шеп тут же подошел ко мне, его большое тело обвило меня заботой, а большие пальцы нежно смахнули слезы с моих щек:
— Ты плачешь.
Я покачала головой:
— Я счастлива.
Он нахмурился, будто не до конца верил моим словам.
Я обхватила его за талию и крепко прижалась:
— Счастлива, — повторила я. — И это благодаря тебе.
Шероховатые руки Шепа обхватили мое лицо:
— Это ты подарила себе счастье. А я просто счастлив быть частью этой мозаики.
42
Шеп
— Улыбка у тебя какая-то пугающая.
Я скосил взгляд на Энсона, пока мы ехали в город в моей машине, пытаясь хоть немного убрать с лица идиотскую ухмылку, что не сходила с него весь уикенд. Но безуспешно. Не получалось. Ну не мог я иначе.
— То, что ты при улыбке выглядишь как одержимый демон, не значит, что мы все такие, — отозвался я.
Энсон только хмыкнул в ответ.
— У тебя щеки не болят? Ты все утро лыбишься.
Я закатил глаза и свернул на главную улицу. Каскад-авеню по-прежнему была битком — туристы тянули время, чтобы выжать максимум из праздничных выходных. Мой взгляд непроизвольно скользнул в сторону пекарни. Просто надеялся мельком увидеть темно-каштановые волосы за витриной.
— Господи, — рявкнул Энсон. — Следи за дорогой.
Я тут же вернул взгляд на проезжую часть и нажал на тормоз, чтобы не врезаться в минивэн с номерами Айдахо.
— Ты пропал, — пробормотал он.
— Как будто ты лучше, — парировал я.
Энсон по уши влип с Роудс. Она была его вселенной, центром, вокруг которого все вращалось.
Он криво усмехнулся.
— Ладно, справедливо. — Улыбка тут же погасла. — Все пока спокойно?
Я кивнул, и в животе сжался тяжелый ком.
— Трейс все еще ждет результаты по отпечаткам на письме. Расс в базе есть, а вот Брендана — нет.
— Ну конечно, — проворчал Энсон. — Может,
