По звёздам Пса - Питер Хеллер

высоко чтобы хватило расстояния не приведи, и всегда все было в порядке. Да только. Сейчас это было большим делом. Так как будет? Я нацелился на места пониже в перевале где когда-то внедорожники карабкались по камням и снежным заносам, всматривался в подъем позади хребта, каким он был когда подлетал, следил как вырастал и разворачивался будто один из тех специальных флагов вывешиваемых на Олимпиадах, и наконец увидел позади последних подпорок подножий холмов: старый добрый Эри, посадочная полоса скоро ставшая явно различимая к югу от радиовышки уже не еле видимая, лента покрытия выкатившаяся словно доброжелательный коврик перед домом. Снова нервный в ожидании увидеть Бангли, вот почему. Прошло, по моим предположениям, чуть больше шести недель.***

А сейчас мы спустились над подножиями, и я привычно направил Зверушку к Эри. Я направился к земляному откосу который был похож на рекламный щит скоростной дороги, все еще в пятнадцати милях к западу от того места где я начинал снижение прямиком на поле. Видя все это, во мне вспыхнуло воспоминание я был восемнадцатилетним: возвращаясь домой к Маме в ее маленький домик в Хотчкисс. Удивить ее. Как шел по дороге в сумерках. Радость возвращения домой, страх от этого же совсем не ожидал подобного ощущения. Мое сердце барабанило. Чувствовал как оно соревновалось с мерным тактом двигателя, рев и вибрация ослабли когда я завел рычаг на посадку.

Наши восемь миль над прерией. Над последними деревьями, над самыми последними живыми соснами вылезшими на равнину словно заблудившиеся дозорные, над нашим периметром, над нашей границей безопасности, и потом я мог видеть нашу башню, ту построенную вместе. Снайперскую палубу Бангли, веранду откуда он стрелял своими гранатами - и затем все наше место и не всматривался вниз разглядеть кости, тела оставленные непогребенными и растащенные волками и койотами, и всякое такое. Мог бы, если я стал бы вглядываться, белый скулеж реберных дуг или черепа. И я ощутил внутри нарастание - чего? Какого-то чувства к Бангли который в это самое мгновение стал для меня моей семьей. Потому что для него, как для моей матери двадцать два года тому назад, я возвращался домой. Не к моей жене, к моему ребенку, к моей матери, никуда а именно к Бангли с его каменным голосом. Для кого быть упрямым говнюком было делом чести все наше время. И я почувствовал укол страха, угрызения совести. А что если он был зверски зол на меня?

Противоречивые эмоции. А потом меня заполнил один лишь страх. Когда я спрыгнул на шесть тысяч футов и пролетел над отблескивающей речушкой была мелкой, но текла, и пошел прямиком на южный конец посадочной и увидел обугленные зубья домов, увидел фундаменты, увидел половину моего ангара распахнутую настежь словно прошло торнадо и выжгло.

III

Дом Бангли, сотня ярдов к северу, тот с оружейной мастерской в жилой комнате и с фотографиями светловолосой семьи лыжников - он стоял, да только окна были выбиты и там вокруг мансардного окна на втором этаже виднелись следы огня и тоже разбито, и рядом с ним в крыше зияла дыра. О *****. ***** ***** *****.

Папаша сидел напрягшись и весь во внимании на своих вещах, я бросил быстрый взгляд на него, он понимал все было не так как надо, а Сима жала мое бедро и не могла оторваться от окна, от вида всего словно ребенок у акульего аквариума.

Прежде чем я сел я прошел на низкой и пролетел над огородом. Он все еще был там, неповрежденный. Вода все так же текла по направленным с одного конца грядкам, и вода текла лишь по половине грядок.

Да только. Даже с двухсот футов я мог видеть сорняки. Она заполнили те места без воды и карабкались и занимали края отброшенной земли.

Я поддал газу и поднялся и вновь прошелся вокруг повыше. Наклонился влево и прицелился на середину поля и сел подальше и прикатился прямиком к дому Бангли. Топливо, магнето, главный ключ. Все. Выключил. Зверушка еще почти не остановилась а я распахнул цепляющуюся дверь и выпрыгнул наружу и побежал к дому.

Входная дверь была открыта, слегка раскачивалась взад вперед под легким ветром.

Бангли! Бангли! Эй! Ты там! БАНГЛИ!

Я удивился силе моего крика. Звучал как не мой.

Направился в мастерскую. Странно большое окно с видом на горы было невредимо но на стене с камином диагонально тянулась цепочка пулевых дыр. Фотография семьи на лыжах стояла нетронутой на столике. Инструменты Бангли лежали там где обычно, разобранный Зиг Зауер.308 его один из самых любимых, висел над рабочим столом в двух зажимах.

Божмой.

Папаша позади меня.

Твой друган, сказал он. Я знал с нашего первого интервью что он будет задиристым, иначе как такой парень как ты...

Остановился на полуслове.

Даже не мог себе такое представить.

Бангли!

Отчаяние. Впервые я ощутил эти клещи во мне, отчаяние как вонь. Странно. Никогда не знаешь точно как ты относишься к другому пока не увидишь его сожженый дом.

Вздрогнул. Папашина рука на моем плече.

Они взяли его здесь. Он работал. Днем. Никак не ожидал нападения днем. Они ворвались со входа а он уцелел после первой атаки и он отбился. Он отогнал их, затем поднялся наверх где ему лучше виделось, лучший угол для стрельбы, и сражался оттуда. У них похоже только у двоих там были винтовки.

Я направился наверх. Сердце сжалось. Что я увижу? Никогда не был там, никогда. Коридор с рядами фотографий семьи блондинов. На лыжах, на яхте, в бамбуковых бунгало, пальмы, желтый лабрадор на цветочном поле. Видел все это пока мчался, бежал по толстому ковру пола, остановился однажды чтобы сориентироваться где входная дверь чтобы найти мансардовое окно. Вот эта комната. Распахнул слегка приоткрытую дверь.

Детская, мальчика. Плакат красотки в бикини над кроватью, кровать накрыта одеялом с рисунком ковбоев на брыкающихся быках. Пришпиленные бабочки в рамках