Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова
— Раз так… — мрачно откликнулся Ледорез, — вернусь сам.
И, прежде чем Полумесяц успел остановить, Яромир вылетел из шатра. Как именно это удалось, он так и не понял: воздух держал бестелесное тело, и Ледорез взмахнул несуществующими руками, точно крыльями, задавая нужное направление. Он поднялся выше, лёгким ветром пронёсся над лагерем и устремился к Рубежному лесу. Туда, где среди посеребрённых инеем холмов высился зачарованный замок.
Глава 57
Видеть себя со стороны было странно. Бездыханное тело, спутанные космы с заметной проседью, кривой нос, шрам через бледную рожу. А вокруг — свечи, свечи, свечи… Десятки свечей.
Снеженика сидела у постели. Серебряные глаза её оставались сухими, а спина прямой.
— Прости, госпожа, — прошептал Благомысл. — Мы сделали всё, что могли.
Хозяйка не ответила.
— Не изводи себя, милая. — Бахамут накрыл ладонь Снеженики своей. — Он бы этого не одобрил.
— Я здесь!!! — проорал невидимый Яромир во всю глотку.
Никто не услышал. Чернота вокруг сгущалась, становилась плотной и непроницаемой, словно кокон. Яр не мог высвободиться из неё, а реальность видел сквозь щель, которая с каждым ударом сердца становилась всё уже и уже. Ещё немного — и исчезнет вовсе.
Погань. Погань!
— Я здесь! — орал он и яростно лупил черноту бесплотными кулаками. — Здесь!
Ничего не выходило.
— Я здесь! Рядом! Верни меня, ну же!
— Она не может. — Невидимый Марий засел в голове. — Заклинание Крес возвращает мёртвых. А ты не мёртв. Ты исчезаешь. Это другое…
Ледорез выматерился.
— Я должен предупредить её! Должен сказать о замыслах Хотенея!
— Тогда поторопись. — Голос Полумесяца сделался далёким, точно эхо в скалах. — У тебя мало времени.
— И что мне делать⁈ — вопросил Яр, но ответа не последовало. — Марий?.. Марий⁈
Полумесяц не отозвался. В голове сделалось пусто и тихо. Яромир нервно сглотнул.
«У тебя мало времени»
Мало времени…
Щель в чёрном коконе затянулась сильнее и стала узкой, точно борозда в пиленой доске.
— Снеженика!!! — заорал Яр, срывая глотку.
Снеженика тем временем осталась одна. Гордея и Благомысл ушли первыми. Бахамут последним.
Какое-то время Хозяйка Седых Холмов сидела недвижно, а потом склонилась к Яромиру. Точнее — к Яромирову телу. Коснулась пальцами щеки. Отвела со лба седую прядь.
— Я знаю, ты слышишь, — прошептала она, и Ледорез возблагодарил Небеса за догадливость супруги. — Ты не должен сдаваться. Борись!
К горлу подкатил ком, и Яр стиснул кулаки. Он должен выбраться. Должен! Но… как?
По лицу Снеженики скатилась слеза и упала прямо ему, бездыханному Ледорезу, на рожу. Заточённый в коконе мрака Яр безотчётно коснулся щеки. Он почувствовал…
Вот же!..
Шумно выдохнув, Яромир скрежетнул зубами.
— Я слишком часто умирал, чтобы отказываться от жизни, — проговорил он и с новой яростью обрушился на стены сотканной из мрака темницы.
Щель срослась окончательно. Теперь Яромир не видел и не слышал Снеженику, но знал — она там, по ту сторону бытия. Он бился отчаянно, яростно. Кричал, вопил, дубасил мягкий плотный кокон, отказываясь верить, что всё кончено.
Ничего не кончено! Ничего!
Зарычав, Яр с разбегу врезался в глухую черноту плечом. Мрак затрещал по швам и лопнул, выплюнув его… не в том месте и не в то время…
Солнце слепит глаза, и Яр щурится, силясь разглядеть незнакомца. Высокий. Статный. Черноволосый. С горбатым носом и взглядом, как у коршуна.
— Где второй? — вопрошает незнакомец.
— Вот. — Великий Мастер выталкивает вперёд курчавого кареглазого пацанёнка. — Сгодится?
— Вполне, — кивает незнакомец. — Оплату вперёд.
Великий Мастер снимает с пояса увесистую мошну.
— Здесь всё.
Незнакомец взвешивает кошель на ладони, прячет за пазуху и наклоняется к Яромиру.
— Скажи-ка мне, кто ты таков?
— Я — княжич, — не без гордости заявляет Яр. — Наследник Перелесья и Дола. Мой отец — князь Мирслав, а дед — сам Багрян Синеус!
Незнакомец улыбается, но в глазах — лёд. Он тянет руку и касается серебряной подвески на груди.
— А это что?
Яромир краснеет и опускает голову. Ему стыдно от того, что хочется плакать. Плачут только девчонки! Чтобы сдержать слёзы, приходится закусить губу.
— Лунница, — поясняет за него Великий Мастер. — Досталась ему от матери. Она была поляницей.
— Славно, славно… — бормочет незнакомец и резко срывает цепочку с Яровой шеи. — То, что нужно. В самый раз.
Яр хочет попросить лунницу обратно, но не решается. Липкий безотчётный страх сковывает изнутри, лишает воли и голоса.
— Усади их рядом, — велит незнакомец, и Великий Мастер мгновенно выполняет просьбу.
Темноволосый мальчонка устраивается рядом с Яром на высоком табурете. Он тоже боится. Трясётся даже.
— Ты вправду князь? — шепчет украдкой.
— Конечно, — кивает Яр. Ему хочется казаться смелым и важным. — Самый настоящий. Потомственный!
— Тихо! — обрывает их незнакомец и приближается. Кладёт на плечо тяжёлую руку, а лунницу прислоняет ко лбу. — Ты ничего не почувствуешь. Ничего не почувствуешь и ничего не вспомнишь. Никогда.
Он начинает шептать незнакомые слова. От них всё плывёт и кружится. Дышать становится трудно. В глазах темнеет.
«Ничего не почувствуешь и ничего не вспомнишь. Никогда…»
Боль прошивает голову, и Яромир проваливается во мрак…
Удар сердца. Ещё один. И ещё. Вдох. Выдох. Снова вдох.
С великим трудом Ледорез разлепил глаза. Тело казалось чужим, тяжёлым, как чугун, и неповоротливым. Он попытался сесть, но не смог. Застонал.
— С возвращеньицем! — с ехидцей приветствовал Бахамут.
— Ты здесь! — Снеженика схватила за руку. Глаза её блестели от непролитых слёз.
— Хотеней… Вторжение… Лютоморцы… — бессвязно пробормотал Яр.
— Он снова бредит? — Бахамут встал у изножья. Вид у трепястока был тот ещё: вся физиономия в саже и копоти, сюртук разорван, рукав изляпан кровью.
— Не знаю, — с сомнением отозвалась Снеженика, и положила ладонь Яромиру на лоб. — Горячки нет.
Яр перехватил её ладонь и, злясь на собственное красноречие, выпалил:
— Хотеней раскусил Люсинку и отправит наймитов на верную смерть. Его люди устроят резню, а лютоморские йаарлы зайдут в Холмы с севера!
Тирада стоила непомерных усилий, и Яромир откинулся на подушки — отдышаться.
— Ну, точно. Бредит, — подытожил Бахамут.
Ледорез смерил трепястока сумрачным взглядом. Неужто не понимает, сколько всего надо предпринять⁈
Бахамут презрительно фыркнул. Мысли
