За кулисами в Турине (Плохая война – 7) - Алексей Вячеславович Зубков

Второй. Фредерик оставил Маккинли в Пьяченце, хотя и первому, и второму надо было на Рождество в Турин. Почему они не поехали вместе?

Третий. Фредерик проехал в обратную сторону мимо Парпанезе и не узнал ничего про судьбу дяди Максимилиана. В Монце он тоже не появлялся, а то бы знал, что дядя туда не приехал. Какой крюк он сделал и почему?

Четвертый. Почему в компании с Симоном путешествует домосед Пьетро Ладри? На кого он оставил заведение? Мятый не знал, что в тот же день, когда «худший экипаж Средиземноморья» покинул Геную, таверну «У мавра» сожгли злые французы.

Пятый. Фредерик привел Кармину в дом алхимика. Алхимик и Симон уехали в Тортону. Пьетро с ними. На кого оставили Кармину? Или ее взяли с собой?

Шестой. Пьетро отличный повар, а вокруг полный город людей, которые любят покушать. Пьетро с первой попытки нашел бы работу за хорошие деньги. Почему он ведет себя как ученик алхимика? Может быть, какие-то поварские навыки подходят для алхимических задач? Или все сложнее?

Тодт и Мятый обитали в одной келье. Вообще, монахам полагается личная келья каждому, но из-за поспешной подготовки к мистерии население аббатства сильно выросло, и все свободные жилые помещения поделили по справедливости на всех вновь прибывших. Только Устин, как дворянин, получил персональную комнату.

Мятый пошел как бы в сортир, но свернул и побежал к кузне. Тихо-тихо подошел к двери. В щелочку видно, что разожжен горн. Симон что-то варит в тигле, а Пьетро держит вроде бы кузнечные клещи.

— Пятьдесят девять, — сказал Симон.

— Осталось четырнадцать, — ответил Пьетро, — Сегодня?

— Сегодня еще пару и дюжину оставим на завтра. Завтра с утра переходим на фейерверки. К вечеру надо уже готовых пару показать аббату.

Эге. Они вкалывают весь день, а за фейерверки еще не брались? Интересненько. Надо бы заглянуть. Постучаться? Нет. Заподозрят.

Мятый прикинул, насколько плохо, если Симон и Пьетро делают что-то тайное и важное, а Пьетро Ладри его заподозрит. Отбиться от Пьетро можно. И от обоих можно, а не отбиться, так убежать. Но какой интерес в том, чтобы тупо лезть на рожон? Надо будет найти время и повод, чтобы наведаться в кузню и полюбопытствовать, что такое они там варят. Может быть, мессир Фредерик соврал насчет Пьяченцы? Может быть, он перегрузил золото с парома на корабль и поднялся по реке до самого Турина? Может быть, он привел Кармину к алхимику для того, чтобы алхимик помог вывезти ее из Генуи в безопасное место? Если спросить Пьетро, здесь ли Кармина… нет. Фредерик пойдет на турнир. И, если Кармина здесь, то она выйдет в свет вместе с мужем. Завтра.

Мятый тихо-тихо отошел от кузни и наткнулся на отца Жерара.

— Тссс! — Жерар приложил палец к губам.

Мятый кивнул и остановился.

— Тебе тоже интересно, что они там варят? — спросил отец Жерар.

— Ага.

— Отойдем в сторонку, а то вдруг выйдут.

Жерар отошел, и Мятый двинулся за ним. Вместе они прошли мимо нескольких строений. Жерар заговорил первым.

— Ты недавно из каменоломен.

Мятый удивленно уставился на него.

— Подволакиваешь ногу, как будто на ней камень привязан. Бежал, или отсидел и выпустили?

— Как сказать. Вроде и сами выпустили, а вроде и бежал.

Слово за слово, Мятый рассказал про то, кем он был в Генуе, за что попал на каменоломню и как освободился по папскому предписанию. Но по золото болтать не стал.

— Почему ты с отцом Тодтом? — спросил отец Жерар, — Я смотрю, он из совсем другого теста. Он работает в охотку, а ты ведь совсем не любишь работать.

— Да я бы уже и бросил его. Просто привык. Куда я пойду? У меня ни дома, ни семьи. В шайку к кому набиться, так никого тут не знаю.

— Так уж и никого?

— Я в этом Турине отродясь не был.

— Отчего же в шайку. Можно в монастырь пойти.

— В монастырь? Серьезно? — Мятый рассмеялся, — Мне? В монастырь? Грехи замаливать?

— Монастыри бывают разные. Где-то можно и погрешить в перерыве между молитвами.

— Чего-чего?

— Я знаю одного атамана, которому нужны верные люди.

— Для больших дел?

— Для небольших. Но регулярных. На дело, погулять, снова на дело. Но нужны люди, которые умеют держать язык за зубами.

— Даже на исповеди?

— Кроме исповеди, которую принимаю я.

— Эээ…

— Не думай, что я тебя уговариваю. За вход надо будет заплатить.

— Сколько?

— Говорят, что дело считается от сотни дукатов. Много. Узнай для начала, что на самом деле делают эти, в кузне.

— И возьмете?

— Нет. Но подумаю.

— А если просто денег принесу? У меня есть, только мой кошелек у отца Тодта. Но я его отберу, если что. Надо будет, и Тодта зарежу.

— Не надо будет. Мои люди за гроши не мараются. Честно заработанное не в счет.

— Серьезно.

Мятый в раздумьях вернулся в их с Тодтом келью. Старый священник уже спал. В коридоре послышались чьи-то тихие шаги. Симон со свечой пришел отдохнуть после трудов праведных. Один, хотя аббат выделил келью им с Пьетро на двоих.

Мятый подождал, пока Симон закроет дверь и ляжет. Потом тихонько отправился обратно в кузню. Темно, еле-еле угадываются дорожки под ногами. Тронул дверь. Вроде закрыто. Но изнутри точно нет засова. Здешний устав, похоже, запрещает монахам запираться изнутри. Снаружи замок повесить можно, когда внутри никого нет.

Аккуратно нажал на дверь. Она туго, но подалась. Медленно-медленно открыл дверь пошире. Открывается, но с усилием. Как подперта. Запустил руку в щель и пошарил вокруг, не прислонено ли к двери что-то громкое и не лежит ли под дверью какая-нибудь хрустяшка. Нет, не лежит.

Приоткрыл еще. Можно пролезть. Выдохнул, просочился в щель. Что у двери? Деревянный ящик. Если пощупать, то он из неструганных досок и без крышки. Что внутри? Песок. Обычный песок. Нет, вот какая-то железка в песке. Мятый вытащил железку и повертел ее в руках. Ни черта не видно. Что-то бесформенное, как капля с неровными краями. Сунул железку в поясную сумку.

Что еще? Знать бы, как тут раньше все стояло. И свечку бы. Хоть лучину. Глаза привыкли к темноте, но видят только контуры предметов. Вот этот сундук на проходе точно не должен здесь