За кулисами в Турине (Плохая война – 7) - Алексей Вячеславович Зубков

Мятый присел и ощупал сундук. Навесной замок? Интересно. Сбоку у сундука ручка, железный овал на петлях. Интересно, он тяжелый? Вроде, не сильно большой. Сундук не двигался с места, как Мятый на него ни давил. Он здесь встроенный что ли? В землю вкопан? Тогда ручка зачем?

Мятый взялся за ручку как следует и попытался поднять сундук разгибом спины. Не-не-не, понял он сразу же. Такое только ногами поднимать. Присел снова, выпрямив спину. Взялся поудобнее. Выпрямил ноги.

С диким скрипом ручка оторвалась, и Мятый упал на спину. Вскочил. В грудь прилетело что-то тяжелое, упал снова. Снова вскочил и бросился к двери. Не успел. В спину врезался плечом Пьетро.

Оба повалились на пол. Мятый ударил кулаком в голову. Получил в ответ. Оперся на ящик с песком и вскочил. Пьетро взмахнул рукой. Мятый не увидел, а почувствовал нож в руке и отпрыгнул назад. Врезался задницей во что-то основательное. Отступать некуда.

Пьетро нанес укол в грудь. Мятый схватил его за запястье и повалился назад, Падая головой вниз, понял, что он кувырнулся через тяжеленную деревянную колоду, на которую ставится наковальня.

Пьетро тоже не устоял и упал на Мятого. Тот, так и не выпустив руку с ножом, плюхнулся спиной на земляной пол, а Пьетро упал животом на колоду.

Мятый обхватил ногами руку с ножом и скатился набок. Пьетро уперся левой рукой в колоду и удержался от падения, хотя тяжелый противник висел у него на руке.

Мятый обоими руками надавил на кулак Пьетро и воткнул его нож в колоду. Пьетро дернулся что есть силы и освободил руку, но клинок не выдержал рывка под углом и сломался. Мятый, едва поясница коснулись пола, лежа на спине оттолкнулся руками и пнул Пьетро обеими ногами в низ живота. В пах не попал, но попал высоко в бедро. Пьетро запнулся об ящик с песком и упал назад, больно шлепнувшись бедрами на противоположную стенку ящика и стукнувшись затылком об стену.

Мятый подскочил к захлопнувшейся двери. Пьетро скатился влево и потерялся в кромешной темноте. Мятый нашарил ручку, рванул что есть силы и выскочил наружу быстрее, чем Пьетро до него дотянулся.

Пьетро выбежал за ним, но Мятый уже прилично оторвался. Добежал до стены, вскочил на бочку для сбора дождевой воды, с бочки на стену, а со стены вниз, на ту сторону.

— Да чтоб тебе там вши пожрали, чумы и лихорадка! — выругался Пьетро вслед убежавшему воришке. Но на стену не полез. Очень уж больно ударился ногами. И руку этот черт чуть не оторвал. Запястье завтра распухнет.

Пьетро вернулся в кузню, закрыл дверь и задвинул ящик.

На следующий день, двадцать шестого, после утренней молитвы аббат приказал всем собраться во дворе.

— Братья! — сказал отец Августин, — Этой ночью у нас случился крайне небогоугодный инцидент.

Монахи загудели, удивленно спрашивая друг друга.

— Магистр Иеремия, — аббат передал очередь говорить.

— Кто-то пытался нас ограбить, — сказал Симон.

— В келье? — спросил отец-госпиталий.

— Нет, в кузне.

Госпиталий выдохнул. Не его зона ответственности. Кузнец вдохнул.

— Кузню не сожгли? — беспокойно спросил кузнец.

— Ничего не сожгли, — ответил Пьетро, — Кто-то пытался проникнуть в кузню, пока я спал.

— Всего-то? — пожал плечами кузнец.

— И что? — спросил францисканец Николя.

— Вряд ли он ломился в кузню из особой любви ко мне, — ответил Пьетро, — У него наверняка был преступный умысел.

— Хотел тебя зарезать? Или украсть какой-нибудь молоточек?

— Мы делаем фейерверки, — сказал Симон, — Там порох и все такое. При грамотном применении этим можно поджечь аббатство со всех сторон.

— У вас там еще кирпичи какие-то, — сказал кузнец.

— Свинец, — ответил Симон, — Кому-то тут понадобились пули? Или гири? Грузила?

— Есть тут любопытные, — сказал отец-кастелян.

— Нам чужого не надо, — ответил за своих Жерар, — Будет надо, мы честно купим.

— Отец Жерар, — сказал аббат, — Не далее, как вчера Вы говорили, что берете на себя всю ответственность за все происшествия.

— Беру, — согласился Жерар, — Я клянусь, что это не мои люди. Но беру ответственность и готов понести все расходы. Что пропало, на какую сумму?

— Ничего, — потупился Пьетро.

— Какой нанесен ущерб? Моральный, телесный, материальный, репутационный?

— Да вроде никакого. Синяки не в счет, работать могу.

Про болевшую руку, отбитые бедра и сломанный нож Пьетро решил не говорить, чтобы не позориться. Вышло бы, что какой-то хрен с горы его побил и сбежал как ни в чем не бывало.

— А ты стукнул вора? — спросил Симон.

— Я бросил в него молотком и, кажется, попал.

— Кажется, или попал?

— Он упал и охнул.

— Он выругался? — спросил отец Августин, — На каком языке?

— Нет, он сказал «аааа» и зашипел.

— Кровь на полу?

— Нет.

— Братья мои, — Жерар вышел перед своей братией, — У вора должен был остаться хороший синяк. Давайте все снимем верхнюю одежду.

— И штаны? — спросил кто-то.

— Нет. Сутаны, рубашки и все, что выше пояса.

Жерар разоблачился первым. На его теле хватало старых шрамов, но именно, что старых-престарых. Из остальных отсутствием шрамов мог похвастаться только один. А отсутствием синяков — никто.

— Боевая подготовка, — сказал Устин, — Это ерунда, это пройдет. Тяжело в учении — легко в бою.

— То же самое мы увидим у всех участников занятий? — спросил отец Августин, нажал себе под ключицей и поморщился.

— Наверное. Может, все-таки вор залез?

— Никогда не лезли, а сейчас полезли? — спросил аббат.

— Разрешите сказать? — выступил Мятый, — То есть, благословите.

— Благословляю, — кивнул аббат.

— Наверняка вслед за богачами понаехало щипачей и домушников со всей округи. И все слышали, что к вам сюда чего только не везут. Кузня просто стоит в стороне, и дверь у нее одна. Никто же не подумает, что в кузне человек спит. А из трубы весь день дым шел. То есть, что-то куют. Что ни куй, все денег стоит. Я так думаю.

— Ладно, — сказал аббат и оглядел свое войско, — На ночь ставим караул. На мистерию