Северная сторона сердца - Долорес Редондо

Долорес Редондо

Северная сторона сердца

Беленькая Н.М., перевод на русский язык, 2022

Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2023

Айторе и Джун за то, что отказались «плыть дальше», чтобы побыть со мной. Это настоящая привилегия.

Эдуардо. Всегда и во всем.

Моему агенту Анне Солер-Понт за ее вклад, руководство и неустанную, кропотливую работу. Спасибо, что была «плохим копом» в моих романах и отличным советником в реальной жизни. Спасибо от души — и вперед!

Марии Кардона за то, что поддерживала мое вдохновение, решимость и радость и показала, что все получается лучше, если делать это с улыбкой. Спасибо, что сделала этот путь легче.

Рикардо Доминго. Ты по-прежнему умеешь видеть невидимое. Уже столько лет…

В память о Хосе Антонио Аррабале, который умер в безвестности, но не в забвении. Спасибо, что был моим читателем до конца.

Эта книга входит в цикл романов, вдохновленных севером. В некоторых из них главный герой — Амайя Саласар; в других персонажи и сюжетные линии переплетаются вместе, создавая общую вселенную, в которой север — не сторона света, а связующая нить.

Потому что самое пустынное место в мире — это северная сторона человеческого сердца.

Пролог

Элисондо

Когда Амайе Саласар было двенадцать, она заблудилась в лесу, где провела в общей сложности шестнадцать часов. Ее нашли ранним утром в тридцати километрах севернее от того места, где она сбилась с пути, — измученную проливным дождем, в одежде, изорванной и закопченной, как у средневековой ведьмы, чудом спасшейся от костра; при этом кожа ее была белой, чистой и прохладной, словно Амайю только что достали изо льда.

Девочка уверяла, что почти ничего не помнит о том, что с ней произошло. После того как она сбилась с тропы, в ее памяти сохранились лишь обрывки, состоящие из повторяющихся вновь и вновь кадров. Головокружительная скорость сменяющихся воспоминаний напоминала праксиноскоп Рейно, в котором последовательная смена изображений создает эффект движения. Иногда Амайя спрашивала себя, действительно ли она бродила по лесу или, может быть, просто сидела все это время, глядя на одно и то же дерево. Не подвергся ли ее мозг какому-то гипнозу, который навсегда запечатлел в ее сознании этот образ?

Это было самое обычное воскресное утро, когда она отправилась на прогулку со своей собакой по кличке Ипар, в составе группы любителей пешеходного туризма из Аранцы, к которой она присоединилась прошлой весной. Амайя любила лес, но в первую очередь ей хотелось порадовать тетю Энграси, которая не один месяц твердила, что ей нужно больше двигаться. Обе понимали, что гулять по деревне — не вариант. В прошлом году ее прогулки делались все более короткими, пока не свелись к дороге до школы и обратно, а также воскресным походам с тетушкой в церковь. Остальное время Амайя сидела дома, смотрела на огонь в камине, читала или делала уроки, помогала тетушке убираться или готовить. Она использовала любой предлог, чтобы лишний раз не выходить на улицу. Любое оправдание, чтобы не знать о том, что происходит в деревне.

Она всегда говорила, что помнит лишь одно: как смотрит на дерево, и больше ничего… хотя это было не совсем так. В памяти Амайи сохранилось не только дерево, но и гроза… и дом посреди леса.

Когда она пришла в сознание, у ее больничной койки стоял отец. У него было бледное лицо, мокрые от дождя, прилипшие ко лбу волосы и покрасневшие от слез глаза. Увидев, что дочь очнулась, он заботливо склонился над ней; выражение его лица разрывалось между беспокойством и облегчением. Это измученное лицо вызвало у нее прилив такой сильной нежности, что в ней можно было захлебнуться. Она так любила его… Амайя уже собиралась сказать отцу об этом, когда почувствовала легкое прикосновение теплых губ к своему уху:

— Амайя, никому ничего не рассказывай. Если ты меня любишь, сделай это ради меня. Ничего не говори.

Любовь, которую она всегда испытывала к отцу, тисками сдавила ей грудь. Слова, способные выразить всю глубину ее чувств, замерли где-то внутри, подобно болезненному воспоминанию, и умерли у нее на языке. Не в силах издать ни звука, Амайя кивнула. И это молчание стало последней тайной, которую она сохранила ради отца, — а заодно и причиной, по которой перестала любить его.

Часть I

Композитор все время думает о своем незаконченном произведении.

Стравинский

Мертвые делают что могут.

Энграси Саласар

Глава 1

Альберт и Мартин

Бруксвилл, штат Оклахома

АЛЬБЕРТ

Одиннадцатилетний Альберт был довольно послушным мальчиком, но в день, когда произошли убийства, он ослушался родителей. Не потому, что ему нравилось вести себя всем назло, просто он подумал, что, как и после предыдущих тревожных новостей, на самом деле в конце концов ничего не произойдет. Прогноз погоды раз за разом твердил о приближении сильной бури, о теплом и холодном фронтах, которые, столкнувшись в вышине, обрушатся на берег в виде торнадо. Об этом торнадо предупреждали с начала весны. Мать включала телевизор на кухне на полную громкость, несмотря на то что новости повторялись; стоило закончиться предыдущему выпуску, как тут же начинался аналогичный, если только кому-нибудь не приходило в голову убавить громкость или переключить канал. По какой-то причине — Альберт сам не знал, по какой именно; в конце концов, их дом ни разу не пострадал от торнадо — родители очень серьезно относились к этой теме. И когда утром он сказал им, что собирается встретиться с Тимом, сынишкой Джонсов, чтобы поиграть у него дома, родители ему не разрешили. Три года назад ферма Джонсов пострадала от бури, и не было никаких гарантий, что подобное не повторится. Тема была закрыта. Все останутся дома и спустятся в убежище, как только объявят тревогу.

Спорить с родителями Альберт не стал. А после завтрака поставил чашку в раковину и просто улизнул через заднюю дверь. Он проделал уже половину пути от своего дома до фермы Джонсов, как вдруг заметил, что происходит что-то странное. Облака, ранним утром еще плотно закрывавшие небо, теперь неслись на полной скорости; солнце пробивалось сквозь них, отбрасывая на землю причудливые пятна света и тени. Все, казалось, замерло в томительном ожидании; тишина заполняла поля, сельскохозяйственная