Человек, который не спал по ночам - Дэвид Хэндлер

Хог: И где же вы взяли деньги?

Скарр: (Пауза.) В кассе закусочной.

Хог: Это шутка?

Скарр: Рядом с моим домом была закусочная, которую держал один старый козел по имени Мюррей. Он был из доверчивых: когда возился у плиты, всегда поворачивался спиной к кассе. К открытой кассе. Нет, мы не то чтобы планировали налет. Просто как-то раз зашли пожрать картохи с рыбой, ждем заказ, треплемся и вдруг видим — открытая касса, а там бабки. И тут между нами словно искра проскочила. Он так и не узнал, кто его обнес.

Хог: Деньги вы ему так и не вернули — я имею в виду, когда разбогатели?

Скарр: А славный был бы сюжетец, согласись? Мы возвращаем украденное, с процентами, а заодно дарим ему одеяло, чтоб он грел свои старые кости. На самом деле мне это никогда не приходило в голову. Да пошел этот пидор на хер. Я никогда не утверждал, что я ангел какой-то. Так что не надо делать из меня святого. С деньгами мы прямиком отправились в музыкальный магазин «Белл Мьюзик» на Эвелл-роуд, что в Суррее. Выбор там был просто шикарный. Какие инструменты… Возьмешь в руки, и у тебя уже приход, как от герыча. Чувствуешь себя Чаком Берри. Нам как раз хватило на две полуакустические гитары «Хофнер Сенатор» и два подержанных усилка на пятнадцать ватт фирмы «Воке». Притащили все домой, все подключили, прошлись пальцами по струнам… Это было классно. Пробрало аж до селезенок — такой был звук. Настоящий, живой.

Хог: Вы с Рори тогда хотя бы приблизительно представляли, что у кого лучше получается?

Скарр: Хм… Хороший вопрос.

Хог: Я стараюсь.

Скарр: У Рори была одна способность. Он перебирал аккорды, тасовал их, и иногда получалось что-нибудь интересное. Он мог изобретать. Ну а я… Я ничего не боялся. Когда речь заходила о пении, о том, чтоб показать себя, куча парней сразу скисали и сваливали со своими гитарами на зады сцены. Но только не я. Я рвался к микрофону. Хотел быть в центре внимания. Хотел быть особенным.

Хог: И все это исключительно для того, чтобы подкатывать к девчонкам?

Скарр: Не надо так глубоко копать, Хогарт. Само собой, уже тогда во мне спал поэтический дар, только я об этом еще не знал. Сколько угодно никому не известных песен ар-н-би, играй не хочу. Прошли годы, прежде чем понадобилось сочинять что-то свое.

Хог: Вы говорили, что другие ребята из школы тоже собирали группы.

Скарр: Ну да, такие же отбросы общества. Джим Маккарти и Пол Сэмвэлл-Смит тоже учились в Хэмптоне. Они сколотили группу «Ярдбедс»[44] вместе с Крисом Дрея, Китом Релфом и Топ Топхэмом. Потом Топ ушел, вместо него пришел Эрик Клэптон. С Китом и Эриком я познакомился несколько лет спустя. Мы вместе учились в Кингстоне, в художественном колледже.

Хог: Я и не знал, что вы учились в колледже.

Скарр: Да не в колледже, а в художественном колледже. В одном из подобных заведений успел поучиться каждый сраный рокер в Британии, за исключением Мика Джаггера — этого занесло на экономический факультет Лондонского университета. И Леннон в таком учился, и Кит Ричард, и Таунсенд из «Кинке», Эрик, Рон Вуд, Джон Мейолл… Знаешь, говорят, что шлюхи на склоне лет ударяются в религию? А рокеры начинают рисовать. Всё потому, что учились в художественном колледже. Так что дело в образовании. Ну и в наркоте. (Смеется.) Именно в такие заведения запихивали тех, кто плохо учился и много выделывался, но еще не успел загреметь в тюрьму. Наверное, думали, что рисование смирит наш мятежный дух. Херня это все, конечно. Куча свободного времени. Вокруг телочки в черных колготках, в поисках себя — смекаешь, о чем я? Таунсенд был единственным, кто воспринимал все это всерьез. Он и по сей день воображает, что не столько рокер, сколько художник, мать его, концептуалист — хер его знает, что это вообще такое. Так на чем мы остановились?.. А, ну да… В Хэмптоне играли не мы одни. А нам позарез был нужен басист — и мы позвали Дерека. Мы с Рори знали его — но не так чтобы очень хорошо. Он пел в хоре. Пользовался популярностью. Смазливый. Одет аккуратно, воспитанный. Такого даже самые шикарные из телочек мечтают приголубить. Господи, да его любили даже учителя. И бабки у него водились — батя работал зубным врачом. В глубине души он был таким же подонком, как и мы, и тащился от Эдди Дуэйна и дуэта братьев Эверли. Обрюхатил девчонку в четырнадцать.

Хог: Правда? И что же произошло?

Скарр: Вроде как родила. Само собой, когда мы раскрутились, эту историю замяли. Если тебе нужны детали, поговори с Дереком. Он наверняка вспомнит. Случай ведь для него уникальный, ты только подумай, сколько лет после этого он предпочитал баловаться исключительно в дымоход.

Хог: У него была гитара?

Скарр: «Уоткинс Рапир». Когда мы сказали, что хотим позвать его в «Грубияны» играть на басе и петь со мной, он ответил: «Без проблем». Любимая его фраза, которую мы в основном от него и слышали на протяжении долгих лет. Универсальный ответ на любую просьбу: «Без проблем». Покладистый такой чувак. Чтобы группа продержалась более-менее долго, непременно нужны один или два таких чувака. Особенно если учесть, что кругом творится полнейшее безумие… Мы отнесли его гитару в «Белл Мьюзик», попросили перетянуть струны на бас. Дерек скинулся вместе с нами, и мы купили микрофон — чтоб мы пели с ним на пару. (Смеется.) Помнишь, на сцене, когда ему приходило время петь, он подходил ко мне и становился лицом к лицу.

Хог: Само собой — это одна из ваших фишек.

Скарр: Это все потому, что на второй микрофон просто не хватило денег.

Хог: И как у вас получалось втроем?

Скарр: Ужасно. Дерек не умел играть на басе. Впрочем, отдать ему должное, быстро научился. И у него был приятный, сладенький такой, высокий голос, который очень хорошо звучал на фоне моего, особенно потом, когда мой стал грубее. Ну и, само собой, нужно было еще найти ударника, а его поди найди. Мало кто умел играть на барабанах, а те, что умели, не врубались, как играть рок. Первого ударника нам отыскал Дерек. Его звали Энди Кларк, он играл в школьном оркестре. Вчетвером мы звучали просто омерзительно. Через некоторое