Под зонтом Аделаиды - Ромен Пуэртолас
Я снова окинула рассеянным взглядом фотографии, не вполне представляя, что именно на них нужно искать. И тут меня одолели сомнения – что, если я с самого начала смотрела не туда, то есть изучала не те снимки, а подсказку на самом деле надо искать там, где в кадре не публика, а сцена? До этого все мое внимание было сосредоточено на лицах зрителей, что, в принципе, логично, поскольку Роза стояла среди них, а не на сцене. Но что, если именно там, на сцене, найдется важная деталь?
С возродившейся надеждой я схватила вырезанную из газеты черно-белую фотографию рождественских яслей. Оранжад у меня закончился – пришлось открыть бутылку белого вина и налить полный бокал.
Надежда не оправдалась. На снимке были пастухи, окружившие Иосифа, Марию и младенца Иисуса; двое преклонили колени, третий стоит во весь рост. За всей этой компанией задумчиво жевал солому бычок. Я заметила, что там не хватает осла, но когда, спрашивается, вы видели хоть одного осла в городе М.?
Через несколько минут я бросила фотографии и лупу на журнальный столик в гостиной, а сама пошла спать.
Той ночью мне приснился сон.
Я стояла на площади города М. Сыпал дождик – мелкий, но настырный. Капли впивались в кожу, как иголки, как тысячи крошечных стрел. Ощущение было очень реалистичное, крайне неприятное, и я озиралась в поисках крыльца с навесом или хотя бы дверной арки, где можно укрыться. Тем более что я была абсолютно голая. И боль уже казалась невыносимой.
В этот раз мужчины не таращились на меня с вожделением, женщины не поглядывали с завистью. Никто на меня не обращал внимания, честно говоря. Торопясь укрыться от дождевых стрел, лавиной летевших в меня, я толкнула первую попавшуюся дверь. И очутилась в башне. Вверх уходила винтовая лестница, последние витки которой терялись в густом сумраке. Я начала подниматься по этой лестнице, оказавшейся нескончаемой, ступенька за ступенькой, словно там, в сумраке, таился притягивавший меня магнит. Восхождение было долгим и утомительным – каждый раз, когда мне чудилось, что позади уже множество этажей, я обнаруживала, что вернулась назад, и чем дальше я поднималась, тем как будто бы глубже спускалась в земную твердь. Я думала, что никогда уже не дойду до конца, но моя нога вдруг ступила на настил чердака. Заскрипели деревянные доски, предупреждая, что могут треснуть и обрушиться в любой момент. Вспорхнул откуда-то всполошенный голубь, и хлопки его крыльев были похожи на щелканье кнута. Когда мои глаза привыкли к полутьме, я различила впереди очертания башенных часов – огромного механизма, развернутого ко мне тыльной стороной. Судя по всему, это были часы на здании мэрии, обращенные циферблатом к центральной площади города. Стрелки показывали 12 часов 29 минут. Но я не знала, день это или ночь, потому что ни единый луч света не пробивался между брусьями стен, хотя они были внешними и выходили на улицу. В настиле потолка чернели тысячи прорех, и на мгновение я испугалась, что сейчас меня снова начнут жалить водяные стрелы, которые, падая с неба, пробьют крышу и просыпятся в эти прорехи. Затем мой взгляд снова метнулся к часам – 12:29. И тогда я все поняла.
Одна дождевая капля, должно быть, все-таки нашла дорогу в башню и пролетела насквозь через всю конструкцию крыши, потому что я почувствовала укол в плечо. Боль была настолько сильной, что помогла мне проснуться.
Краем глаза я успела увидеть, как мужчина, облаченный в белый халат, выдергивает из моего правого плеча иглу шприца. Я лежала в собственной кровати, укрытая до самого подбородка одеялом, из-под которого у меня торчала одна рука.
– Ну вот, через несколько минут ей станет лучше.
Человек в белом халате исчез из моего поля зрения, и вместо него там появилась Катрина.
– Ну слава богу! – воскликнула она.
– Что происходит? – поинтересовалась я.
– Хорошо, что ты живешь там же, где работаешь, – сообщил Клод, чья круглая голова показалась из-за спины Катрины. – Когда мы пришли сюда сегодня рано утром, тебя, вопреки обыкновению, не было в кабинете. Мы подумали, что ты вышла ненадолго, и взялись за работу, а в разгар утра Катрине все-таки показалось странным, что тебя так долго нет и что ты нас не предупредила о своей отлучке, ведь на тебя это не похоже. Прежде чем отправиться на поиски в город, она обошла квартиру и обнаружила тебя на кровати в лихорадочном бреду.
– Ничего страшного с вами не случилось, – счел необходимым добавить врач. – Всего лишь переутомление. Отдохните, умерьте трудовой пыл, и все придет в норму. – С этими словами он сложил инструменты в черный чемоданчик, попрощался и удалился.
Мои адвокашники последовали его примеру, предварительно велев сразу их позвать, если мне что-нибудь понадобится. Дверь моей спальни они оставили приоткрытой и вернулись в рабочий кабинет.
Не в первый раз сон, который я восстановила в памяти, окончательно проснувшись, навел меня на важный след. Я с детства обладаю этой способностью – подсознательно видеть то, что ускользает от моего сознания. И никакого колдовства тут нет – я достаточно хорошо изучила тему и знаю, что, когда мы отдыхаем, а точнее сказать, когда мы спим, наш мозг продолжает работать. Он устанавливает связи между событиями, предметами, явлениями – между всем, что может быть связано. Мой мозг работает слишком много, вот и весь секрет. Он никогда не отдыхает по-настоящему.
Я задумалась о башенных часах из своего сна. Если с оборотной стороны стрелки стояли на 12:29, значит, на циферблате со стороны площади они показывали 11:31 – точное время убийства Розы Озёр. Просто-напросто я видела стрелки в зеркальном отражении. Стрелки… И мне сразу вспомнился дождь из крошечных острых стрел, которые заставили меня искать укрытие в башне с часами. Стрелы-стрелки. На огромных часах. Прямая связь со временем.
Я принялась рассуждать дальше – и словно открыла шлюз, в котором давно копились мысли. Волна вопросов хлынула оттуда незамедлительно. Не сломаны ли башенные часы на мэрии города М.? Действительно ли было 11 часов 31 минута, когда убийца душил Розу Озёр? Что,
