Солнечный ожог - Сабин Дюран

Она ничего не заметила. Впрочем, меня никогда особо не замечают. Поэтому Шон меня и выбрал: я брожу по миру никем не замеченная и никому не нужная.

– А, так вы англичанка! – Я издаю вздох облегчения. – Я тоже. Я только что нашла это – не вы уронили?

Она посмотрела на браслет, потом на свое запястье.

– Э-э, я не…

И снова посмотрела на браслет, уже более задумчиво.

– Ах да!..

Она протянула руку:

– Спасибо!

Тогда я перестала ее жалеть. Неправда, что честного человека нельзя развести на деньги, но морально легче надуть человека нечестного. Черт, Шон был прав. Упустить ее было бы ошибкой. Как и все остальные, она думала только о себе.

– Позвольте, – сказала я, раскрывая крохотную застежку и поднося браслет к ее запястью.

– Спасибо, – сказала она, и пока я, склонившись, застегивала браслет, она скользнула взглядом по моей голове. Теперь, когда я работала и снова была спокойна, я разглядывала ее руки: ожог в форме камешка на внутренней стороне запястья, довольно свежий, еще красный, мозоли на сгибах пальцев с внутренней стороны, на левом указательном – несколько белых шрамов, расположенных параллельно друг другу.

«Не смотри – наблюдай» – так учил меня Шон.

– Ну вот, – сказала я, справившись со своей задачей, – больше не теряйте.

Она взмахнула рукой, чтобы полюбоваться блеском дешевой бижутерии.

– Не буду.

Я распрямилась, все сильнее напрягаясь по мере приближения его шагов, легкой дрожью отдававшихся на песке.

– Лулу? – его голос прозвучал удивленно и настороженно, словно он мягко журил маленького ребенка. – Вы ведь Лулу?

Когда я обернулась, он как раз появился в поле зрения, представ перед нами во всей красе: еще влажные, спутанные темные волосы и загар, подчеркивающий голубизну его глаз. Его щетина была ровно такой длины, как нужно (еще чуть-чуть, и он бы походил на бандита), а расслабленная походка позволяла ему казаться выше и шире в плечах. Он скрывал свой возраст. По моим предположениям, ему было около сорока, но можно было дать лет на десять меньше. Очки-авиаторы от «Рэй-Бен», висящие на вырезе белой футболки, открывали взору треугольный участок гладкой, мускулистой груди.

– Или… – Теперь он сделал шаг назад. – Я ошибся? Извините. Я подумал, мы знакомы.

Он посмотрел на меня, потом снова на нее и улыбнулся – криво, застенчиво, по-мальчишески.

Она развернулась к нему всем телом, чтобы получше рассмотреть, теребя буквы на своей цепочке. Из-под ее короткой маечки выбилась бретелька кружевного розового бюстгальтера.

– Нет. Нет. Да… Я Лулу… А вы кто? Мы…

Интересно, заметил ли Шон наше сходство. Возможно. Чем больше кто-то походит на тебя, тем менее объективно ты его оцениваешь. Наверное, он знал, что это даст нам фору.

Он прикусил нижнюю губу.

– Валь-д’Изер? – нерешительно сказал он. – Я Джон Доун.

– Валь-д’Изер? – Она всматривалась в его лицо. – Вы гостили в шале? Нет. Я бы запомнила. «Бар д’Альпин»? Эм… О боже! «Ле пти Дануа»! Вечеринка Кэрри Боуман в последний вечер?

Он коротко и выразительно постучал себе пальцем по лбу – точь-в-точь как фокусник, достающий из рукава букет цветов.

– Прощальная вечеринка Кэрри Боуман!

– Боже, вот так встреча! Откуда вы знаете Кэрри? Вы вместе были в Мальборо?

– Ага. Обожаю Кэрри.

Шон обошел вокруг стола, чтобы ей не приходилось вытягивать шею, глядя на него. Теперь он улыбался во весь рот – заинтересованно, вдохновленно. Он еще не растерял манеры, привитые ему в детстве. Но дело было не только в этом. В лучах его внимания становилось тепло, я ощущала себя любимой.

– Джон Доун. – Она вглядывалась в его лицо, словно пытаясь восстановить его в памяти. – Ну конечно. Боже. Прости, это был конец вечеринки. В тот вечер я была без сил.

– Да мы все валились с ног! – сказал он.

Я закатила глаза:

– Джон. Ну честное слово!

Она перевела взгляд с Шона на меня, потом снова на него. Помолчав, она продолжила:

– Так вы двое проводите здесь отпуск?

– Да, наверное, можно назвать это отпуском. – Он обнял меня рукой за шею, стиснув ее. – Элли направляется домой после курсов во Флоренции, а я приехал, чтобы немного отдохнуть вместе с ней. – Он ткнул меня пальцем в ребра. – Она страшно обрадовалась возможности побыть со своим старшим братом, который вечно ее смущает.

Я наблюдала за подергиванием ее большой скуловой мышцы – она расположена сбоку от рта, и ее невозможно контролировать. От этого непроизвольного движения у нее едва заметно дрогнула нижняя губа, выдавая ее радость и удовлетворение от того, что она оказалась права. Да, Шон был старше меня, но она видела в нем птицу более высокого полета. Я боком привалилась к нему, к его крепкой, надежной груди. Он обвил меня рукой за плечо. Мой старший брат. Я подвисла на мгновение, наслаждаясь чувством защищенности.

– А что за курсы? – спросила она.

Я почувствовала, как Шон напрягся. Я знала, что после аферы с «Пикассо» он подумает об истории искусств. Но я видела ее страничку в социальной сети – хлеб со шлейфом из фондю, жертвенные агнцы, торжественно возлежащие на блюдах, невероятно колоритные безе. И я трогала пальцем шрамы.

– Кулинарные, – сказала я, – итальянская паста.

– Не Манзаро, случайно? – спросила она.

Дыхание Шона щекотало мне шею.

Я покачала головой:

– Если бы. Не, не так круто. Кухня Нонны, – выпалила я первое, что пришло на ум. – Домашняя паста.

– Как чудесно, – радостно сказала она. – При одной мысли об этом сразу есть хочется. Разве можно отказаться от тарелки домашней пасты Нонны?

– Тогда идем, нам, наверное, стоит… – Шон указал большим пальцем себе за спину, на наш столик, – заказать еду, пока все не набежали. – Он протянул ей руку для рукопожатия. – Рад был повидаться, Лулу. – Он произнес ее имя медленно, словно смакуя.

Мы отошли от ее столика. Наши босые ступни утопали в песке. Официант с ленивым взглядом – тот, что утром украдкой бесплатно подсунул мне круассан к кофе, – посторонился, пропуская нас. Мимо пробежал маленький мальчик, поднимая ногами в воздух фонтанчики песка. С пляжа до нас долетали бестелесные звуки, похожие на птичий гомон. Где-то закричала женщина.

– А не хотите… – донесся до нас тихий, нежный голос Лулу. Лучше бы я не оборачивалась так быстро и не видела этот ее полный энтузиазма, беззащитный взгляд. Мой рот приоткрылся – призывно или предостерегающе, – но было слишком поздно. Ладонь Шона плотно лежала у меня на спине, ноготь большого пальца впивался в кожу. Потом он убрал руку, и она указала рукой на пустые стулья по обе стороны от нее: – Присоединиться ко мне?

Шон