Тайны дубовой аллеи - Дж. В. Фелл
3
Мертвое тело лежало боком на лестничной площадке между первым и вторым этажами центрального крыла. В том, что оно именно мертвое, у Веттели не возникло бы сомнений, даже если бы под головой несчастного не растекалась лужа крови, а из глазницы не торчало бы новомодное и дорогое вечное перо. Просто мертвые лежат иначе, чем живые, уж в этом он научился разбираться за годы войны.
Словом, это был труп, притом хорошо знакомый. Принадлежал он пятикурснику по имени Хиксвилл. Бульвер Элиот Хиксвилл. У пятого курса уроков было немного, некоторых учеников Веттели еще путал, но этого запомнил сразу – очень уж он был отвратителен. Крупный – именно крупный, а не толстый, белокожий, розоволицый, с мягкими, если не сказать, мятыми чертами лица, влажным женственным ртом и невинным до глупости взглядом бесцветных глазок, он напоминал младенца-переростка. Но не внешность его вызывала у Веттели отвращение – нельзя судить человека за то, что не уродился красавцем, тут уж кому как повезет. Тем более что уродом его тоже нельзя было назвать, иногда люди такого типа бывают очень даже обаятельны. Но только не в нашем случае. Если бы в Гринторпе провели конкурс на самого зловредного ученика, Бульвер Хиксвилл, несомненно, занял бы все три места сразу. Похоже, в том, чтобы делать гадости окружающим, он видел смысл своего существования.
Если в школе случалось что-то скверное и подлое – можно было не сомневаться, что Хиксвилл приложил к этому руку. Соседям по комнате он по ночам протыкал грелки, подлезая под одеяла длинной палкой с гвоздем. Однокурсникам пачкал тетради и вырывал страницы из книг. У младших отбирал деньги и вещи, его боялись пуще божьей кары. Ухитрялся пробираться в крыло к девочкам и писал мерзости на стене уборной. С обслугой был груб до неприличия и воровал из их комнат все, что плохо лежит, просто так, из спортивного интереса, потом просто выбрасывал. Учителям подкладывал кнопки на стул, подливал разной дряни в чернила, пачкал указки клеем.
Особенно жестоко от рук его пострадал год назад Фредерикс. Ни химии, ни алхимии у четвертых классов не было, профессор попал к ним случайно, на замену кому-то из заболевших учителей. О дурном нраве Бульвера Элиота он, разумеется, был наслышан, но в один из дней позабыл об осторожности, с размаху плюхнулся на стул костлявым своим задом – и тут же с воплем вскочил.
Кнопка оказалась ржавой, началось нагноение, доктору Саргассу пришлось вскрывать абсцесс, и несколько недель бедный профессор вел уроки исключительно стоя. Но пуще страданий физических пострадало его самолюбие, и без того нездоровое. По слухам, он даже просил отставки, и начальству стоило большого труда его отговорить.
Хиксвилл же, привычно отсидевший в карцере положенный срок, продолжал свои жестокие развлечения до тех пор, пока не рискнул «пошутить» над профессором Брэннстоун. После этого учителя его нападкам подвергаться перестали. Почему? Об этом знали только Веттели и Эмили. Агата рассказала им как-то под большим секретом, потому что педагогический совет ее действия вряд ли одобрил бы. Просто теперь в наказание за каждую новую «шутку» Хиксвилл должен был неделю мочиться в постель. Жаль, что распространялось это только на самих учителей, а не на их авокадо. Веттели не знал покоя, когда на урок приходил пятый курс. Несчастное растение манило Хиксвилла, как магнит, однажды он непременно бы до него добрался, если бы Веттели тоже не повел себя непедагогично. После очередного предотвращенного покушения он показал парню заряженный холостыми «риттер» и мрачно сообщил, что в свое время уложил из него не одну сотню человек, не сделавших ему лично ничего дурного. Поэтому страшно подумать, что однажды случится с тем, кто будет в дурном уличен или хотя бы заподозрен.
– Не имеете такого права! Я ребенок еще! – попытался было возмутиться юный наглец. – В учеников стрелять нельзя, вас за это в тюрьму посадят или вообще повесят, ага!
– Не дождешься. – Поигрывая оружием, Веттели усмехнулся так зловеще, что «ребенок» заметно побледнел. – Свидетелем защиты будет мистер Фредерикс, и суд присяжных меня оправдает.
Хиксвилл ушел из класса подавленный, и авокадо его нападкам больше не подвергалось. Чего не скажешь обо всей остальной школе.
Самое удивительное, что нести ответственность за содеянное Хиксвиллу приходилось довольно редко. Он умел каким-то образом подбивать других к соучастию в своих выходках. Его дружно ненавидели, но почему-то всякий раз шли у него на поводу и в результате оказывались виноватыми, а главный зачинщик оставался как бы ни при чем. Наверное, именно этим, а еще убежденностью добрейшего профессора Инджерсолла в том, что ребенок тем и отличается от взрослого, что, каким бы он ни был испорченным, его еще можно исправить, и объясняется тот факт, что Хиксвилла терпели в Гринторпе вместо того, чтобы воздать ему по заслугам и с позором выгнать из школы.
Конечно, профессор Инджерсолл был замечательным человеком и отличным педагогом, но ему был не чужд некоторый идеализм. Веттели, несмотря на юный возраст, успел многое в жизни повидать и был убежден в другом: таких как Хиксвилл, независимо от числа прожитых ими лет, может исправить только виселица, потому что жаль тратить на них пулю.
Поэтому когда он, поднимаясь утром из обеденного зала к себе в кабинет, увидел на полу окровавленное тело юного негодяя, то не испытал ничего, кроме чувства высшей справедливости. Первой пришедшей в голову мыслью было: «Боги шельму метят», а второй «Надо сказать работникам, пусть уберут труп и зароют где-нибудь во дворе, непорядок, что он тут валяется». Подумал так и пошел себе дальше, спокойный и равнодушный: мало ли мертвых он видел на своем веку?..
И замер как громом пораженный ступеней через пять. Сердце бешено бухнуло в ребра, в коленях возникла незнакомая слабость. До сознания, изуродованного войной и слегка замутненного ведьминой магией, наконец дошло: это – не фронт, это мирный, чудесный Гринторп. Это школа, а в школах не должны валяться на полу тела убитых учеников. Это невозможно, неправильно, это потрясение основ разумного бытия.
Он вернулся к телу, встал над ним в замешательстве, не зная, как поступить.
Немедленно оповестить начальство о происшествии? Это будет правильно, но тогда придется оставить Хиксвилла без присмотра, и на него непременно налетит
