Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

– Уверен?

Барашек поскреб снизу двери. Астрид два раза постучала, затем отступила и стала ждать. В конце концов Кобб открыл дверь. Он посмотрел на нее, потом опустил взгляд на собаку.

– Ладно, – кивнул он. – Тебе лучше зайти.

Когда она оказалась внутри, Кобб подошел к неструганой деревянной лестнице, идущей наверх. Жестом он показал, что Астрид должна пойти первой. Она стала подниматься по ступеням. Впереди уже взбирался Барашек.

На верхнем этаже с потолка свисал шнур. Она потянула за него, раздался щелчок, и что-то загудело. Наверху загорелись три лампы, расположенные в ряд. Она прошла в центр комнаты и медленно повернулась, чтобы все рассмотреть. Это была мастерская художника. У стены стояло несколько картин, в основном пейзажи. В углу простой деревянный стул, перед ним мольберт. Весь пол забрызган разноцветными пятнами краски.

– Теперь понимаю, – сказала Астрид. Она подошла к пейзажу с рекой. Там был нарисован знакомый поворот – отсюда выше по течению. – Здесь он писал?

– Да, я разрешил ему использовать помещение. На лодке не было места.

Она смахнула пыль с картины.

– Он был прекрасный художник, да?

– Невероятный. Мог заработать кучу денег. Но ему было наплевать. Раздавал картины каждому встречному.

– Значит, ты знал, что он подделал Констебла?

– Да, он мне все рассказал. – Кобб подошел к окну и раздвинул занавески. Открылся вид до самых холмов над городком. – Таков был его замысел. Понимаешь… – Он запнулся.

– Кобб, сегодня я хочу узнать все до конца.

Он кивнул.

– Тогда ладно. У него были проблемы с сердцем. И на всякий случай он хотел оставить все тому, кого любил больше всех. Говорил, что он и твой отец не ладили – разругались насчет чего-то, про что он не мог мне рассказать.

– Похоже на правду.

– Оставалась ты, его любимая племянница. Генри написал завещание, где ты была единственной наследницей. Затем эта женщина из маркетинга Фонда…

– Крессида?

– Точно, Крессида. Предложила ему написать копию Констебла, и он сразу согласился. Но сказал, что добавит деталь, которая все раскроет. Для Генри это была игра. Как и все прочее. Как записки, что он тебе оставил.

– Внизу у лестницы?

– Да, это тоже с магнита для холодильника. Дай принесу.

– Не стоит, правда.

Но он уже направился к лестнице и стал спускаться. И вернулся с книгой в руке.

– Должно быть здесь.

Он показал ей обложку. Это была антология поэзии.

– Ты же сказал, что это с магнита? Не считала…

– Не считала меня заядлым читателем, а?

– Ну, наверное, – смущенно сказала она.

Он нашел в алфавитном указателе нужное место, затем быстро отлистал страницы назад.

– Ну вот, Уильям Йейтс. – Он подал ей книгу.

Она хотела прочитать стихотворение, но он ее опередил.

– Не видно путь, и снова я внизу, – заговорил он очень нежно. Слова лились неторопливым ручьем. – У лестницы – она в душе растет из грязи, сора, смерти и забот[54].

Его голос затих, и ей стало грустно. Не из-за стихотворения, а потому, что он замолчал. У Кобба и правда был очень красивый голос.

– Кобб, это прекрасно, – сказала она.

– Йейтс написал эти строчки, когда у него закончились идеи – он оказался в тупике. Внизу у лестницы.

– Начал заново?

– Именно. Точно как ты. Генри мне рассказывал про твой удивительный талант художника, который ты выбросила на ветер. И взамен получила серьезную работу в галерее. Жена босса. Модная квартира у реки.

– Так и есть. – Она подошла к стулу у мольберта и села. Провела пальцем по полке, которая держала холст. – Все, что я здесь делала после приезда. Было чувство, что он на меня смотрит. Как я убиралась на лодке, как на ней плавала, как нашла в море вид с картины Констебла. Но остальное… он оставил мне загадку?

– Да. Но не для того, чтобы ты нашла подделку. А для того, чтобы нашла саму себя, какой ты когда-то была. Так он сказал. Он хотел, чтобы ты была той самой счастливой, прекрасной девочкой, с которой он проводил давние летние месяцы.

С минуту Астрид сидела молча.

– Теперь понимаю. – Она повернулась к Коббу, который сидел к ней спиной и смотрел на открывавшийся вид. – И ты все знал с самого начала?

– Да. Мне правда очень жаль. – Он повернулся к ней. – Я скверно себя чувствовал, потому что не мог тебе сказать. И Граб тоже. Генри рассказал все только нам двоим. И настоял, чтобы мы держали все в тайне.

– Не беспокойся. Прости, что я тебя недооценивала.

– Ничего, все так делают. – Он пожал плечами. – Да, он тебе оставил еще кое-что.

– Правда?

– Ну на самом деле, это кое-кто. – Кобб подошел к дальней стене. Там под старой батареей лежал Барашек. Кобб взял его на руки и прижал к груди. Пес пристально смотрел на Астрид. – Теперь он твоя собака. Если хочешь.

– Разве он не собака Граба?

– Граб за ним присматривал – для тебя. До сегодняшнего дня. – Кобб опустил Барашка на пол. Тот медленно подошел к Астрид. – Ну то есть если хочешь.

Астрид встала на колени перед Барашком и почесала его под подбородком. От удовольствия тот закрыл глаза.

– Конечно хочу.

Вместе они вернулись к двери, и, когда открыли ее, Барашек побежал через мастерскую обратно к лодке. Астрид вышла на свет и обернулась к Коббу. Он облокотился о косяк. Руки в карманах. На свою беду, слишком красив. Но не в этом дело. Он самый правдивый из известных ей людей. Который точно знает, каков он на самом деле. Которому можно доверять.

– Слушай, Кобб, может, как-нибудь выпьем вместе?

– Только ты и я?

– Ты и я.

– Дай подумать. – Он потер подбородок. – Надо проверить мое расписание. Почему бы и нет? – Он ухмыльнулся ровно так, как особенно ее раздражало, и закрыл за собой дверь.

Она ненадолго задержалась, не желая уходить. Это мучительное чувство, когда ты не сделал того, что хотел. Только в этом случае она чего-то не сказала. А сказать она хотела то, что думала на самом деле. Что он удивительный. Ей хотелось схватить его за плечи и зацеловать. И не отпускать. Однако она ничего не сказала, но ничего страшного в этом не было. Потому что время еще есть. Теперь у нее полно времени.

Неделю спустя

Уже семь дней стояла ясная солнечная погода. Лето