Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов - Морис Леблан
– Что «но»?
– А как же клад?
– Ах, клад! Наконец-то прозвучало главное слово! Так тебе не дает покоя клад, разбойник? Не беспокойся: считай, что причитающаяся тебе часть уже у тебя в кармане.
– Вы в этом уверены?
– Уверен ли я? Ты что же, считаешь, что я сижу здесь и делаю всю эту грязную работу за здорово живешь?
Они снова тронулись в путь. Через четверть часа на землю упали первые капли дождя. Прогремел гром. Но настоящая гроза была еще далеко.
Сообщники с трудом одолели крутой подъем, причем Ворский вынужден был им помогать.
– Ну наконец-то, – проворчал он. – Отто, дай флягу… Ага… Благодарю…
Свою жертву они положили у подножия дуба, очищенного от нижних ветвей. Луч фонаря осветил надпись: «В. д’Э.». Ворский поднял с земли принесенную заранее веревку и приставил лестницу к стволу дерева.
– Поступим так же, как с сестрами Аршиньа, – проговорил он. – Я перекину веревку через эту вот толстую ветку, которую мы нарочно оставили. Она послужит нам блоком…
Внезапно замолчав, Ворский отпрыгнул в сторону: произошло нечто непредвиденное. Он прошептал:
– Что? Что это? Вы слышали свист?
– Да, – подтвердил Конрад, – вроде бы слышал. Словно что-то пролетело.
– Идиот!
– Я тоже, – поддержал товарища Отто. – Я тоже слышал, а потом что-то как будто ударило в дерево.
– В какое дерево?
– Да в дуб, черт побери! Как будто кто-то в нас выстрелил.
– Но ведь звука выстрела не было.
– Значит, кинули камнем, который угодил в дуб.
– Это нетрудно проверить, – заметил Ворский.
Он направил на дерево фонарь, и в тот же миг с губ у него сорвалось проклятие:
– А, дьявол! Смотрите! Под надписью!
Все повернулись к дереву.
В месте, на которое он указывал, из дуба торчала стрела, ее оперение еще дрожало.
– Стрела? – воскликнул Конрад. – Не может такого быть! Откуда?
Отто забормотал:
– Мы пропали. Они целились в нас.
– Тот, кто в нас целился, должен быть где-то неподалеку, – заметил Ворский. – Надо его искать!
Он повел фонарем из стороны в сторону, пронзая лучом темноту.
– Погодите-ка, – поспешно остановил его Конрад. – Чуть правее… Видите?
– Вижу… Да, вижу…
Шагах в сорока от них, подле расколотого молнией дуба, виднелось что-то белое, какая-то фигура, которая попыталась – так, по крайней мере, им казалось – укрыться в кустах.
– Молчите и не двигайтесь, – приказал Ворский, – чтобы он не догадался, что мы его обнаружили. Конрад, пойдешь со мной. Ты, Отто, останешься здесь, достань револьвер и будь начеку. Если он попробует приблизиться и освободить дамочку, выстрели дважды, и мы тут же прибежим. Ясно?
– Ясно.
Ворский наклонился над Вероникой и отодвинул ткань, которой была обмотана ее голова. Повязка на глазах и кляп были на месте. Женщина еле дышала, пульс был слабым и медленным.
– Время еще есть, – пробормотал он, – но нужно поспешить, если мы хотим, чтобы она умерла так, как мы решили. Во всяком случае, она, похоже, не очень-то страдает. Она без сознания.
Ворский поставил на землю фонарь и, выбирая места потемнее, осторожно двинулся вместе с сообщником по направлению к фигуре в белом.
Однако вскоре он обнаружил, что фигура эта, казавшаяся ему неподвижной, на самом деле перемещается вместе с ним, так что расстояние между ними остается неизменным. К тому же рядом с нею он заметил прыгавший из стороны в сторону черный комочек.
– Опять эта мерзкая собачонка! – проворчал Ворский.
Он ускорил шаг, но расстояние не уменьшалось. Побежал – фигура тоже пустилась бегом. Но что самое странное, при движении этого таинственного субъекта не слышалось ни шороха листьев, ни топота ног по земле.
– Вот черт! – выругался Ворский. – Да он издевается над нами! Может, выстрелить по нему, а, Конрад?
– Слишком далеко. Пулей его не достать.
– Но ведь не можем же мы вот так…
Неизвестный довел их до оконечности острова, затем спустился к выходу из туннеля, миновал Монастырь и вдоль западной скалы добрался до пропасти, где догорали доски временного моста. Потом, свернув в сторону, он обошел дом с другой стороны и поднялся на лужайку.
Пес время от времени радостно лаял.
Ворский все никак не мог успокоиться. Как он ни старался, расстояние не сократилось ни на пядь, а преследование длилось уже минут пятнадцать. Наконец он принялся поносить своего врага:
– Остановись, если ты не трус! Чего тебе надо? Заманить нас в ловушку? И что дальше? Может, ты хочешь спасти дамочку? Она в таком состоянии, что и трудиться-то не стоит. Ах ты, чертов мерзавец, погоди, доберусь я до тебя!
Внезапно Конрад схватил его за край мантии.
– В чем дело, Конрад?
– Посмотрите, кажется, он не шевелится.
И действительно – впервые фигура неизвестного вырисовывалась во мраке довольно отчетливо, и среди листвы кустарника преследователи сумели даже различить его позу: чуть расставленные в стороны руки, согбенная спина, подогнутые скрещенные ноги.
– Да он упал! – заключил Конрад.
Ворский бросился вперед с криком:
– Буду стрелять, негодяй! Ты у меня на мушке. Руки вверх, или стреляю!
Фигура не шелохнулась.
– Тем хуже для тебя! Если ты что-нибудь выкинешь, отправишься к праотцам. Считаю до трех!
Подойдя метров на двадцать к незнакомцу, он принялся считать:
– Раз… два… Ты готов, Конрад? Огонь!
Пули одновременно вылетели из обоих револьверов.
Раздался отчаянный крик.
Фигура осела на землю. Мужчины кинулись вперед.
– Попался, мерзавец! Будешь знать, как иметь дело с Ворским! Ах, негодяй, ну и заставил же ты меня побегать! Теперь твоя песенка спета!
За несколько шагов до тела Ворский замедлил шаг, опасаясь какого-нибудь сюрприза. Неизвестный не шевелился, и, подойдя ближе, Ворский убедился, что тот лежит неподвижно, словно мертвец. Теперь можно было подскочить прямо к нему. Ворский так и поступил, шутливо бросив:
– Удачная охота, Конрад! Давай-ка подберем дичь.
Однако, наклонившись над добычей, они были чрезвычайно удивлены, ибо обнаружили, что она малоосязаема и состоит из одной лишь матерчатой накидки, внутри которой никого нет: ее владелец сбежал, бросив ее на колючий куст. Собака тоже исчезла.
– Дьявол его раздери! – воскликнул Ворский. – Этот подонок нас надул! Но зачем, черт возьми?
Излив свою ярость в свойственной ему глупейшей манере, он принялся было топтать кусок материи… но тут в голову ему пришла мысль:
– Зачем? Проклятье! Ведь я сам только что говорил… Ловушка… Уловка, чтобы увести нас подальше от дамочки, а тем временем его друзья нападают на Отто. Ну и болван же я!
Он бросился в темноту, и когда смог уже различить дольмен, окликнул:
– Отто! Отто!
– Стой! Кто идет? – испуганно отозвался Отто.
– Это я… Не стреляй, черт!
– Кто это – вы?
– Да я, я, дуралей.
– А кто же стрелял?
– Ерунда… Ошибка… После расскажем…
Дойдя до дуба, Ворский схватил фонарь и направил его на свою жертву. Женщина неподвижно лежала у подножия дерева, ее голова была все так же обернута материей.
– Фу-ты! – выдохнул он. – Черт, как же я испугался!
– Чего?
– Да того, что ее у нас похитили!
– Так ведь я же был здесь.
– Ты, ты!.. Ты не смелее своего дружка, и если б они напали…
– Я выстрелил бы, вы услышали бы сигнал.
– Кто знает… Ну как, тут все было тихо?
– Совершенно.
– Дамочка не очень волновалась?
– Сначала волновалась. Все жаловалась и стонала под своим капюшоном, так что я вышел из терпения.
– Ну а потом?
– Потом – дело недолгое: хватил кулаком, да и все!
– Ах, мерзавец! – воскликнул Ворский. – Если ты ее убил, прощайся с жизнью!
Он поспешно присел на корточки и приложил ухо к груди несчастной.
– Нет, – через секунду вымолвил он. – Сердце еще бьется. Но биться ему осталось недолго. За дело, друзья. Через десять минут все должно быть кончено.
Глава тринадцатая
«Или́, Или́! лама́ савахфани?»[11]
Приготовления были недолгими, и Ворский принял в них деятельное участие. Прислонив лестницу к стволу дерева, он одним концом веревки обвязал жертву, другой перекинул через ветку и, сидя на верхней ступеньке, объяснил сообщникам:
– Вам остается лишь потянуть за веревку. Для начала поставьте женщину на ноги, и один из вас пусть не дает ей
