Первый день смерти - Карина Тихонова

Минуту царила напряженная тишина. Потом Севка спросил:

– Но в город-то мы поедем или нет? Хотя бы для того, чтобы помыться!

– Поедем, – ответила Дуня. – Дальше так жить невозможно. Полная антисанитария.

– Договорились, – побормотал Севка. И добавил сонным голосом:

– Все, девочки, давайте спать.

Я заснула не сразу. Лежала на лавке с открытыми глазами и думала о том, что Новый год мы так не отметили. И Рождество прошло незамеченным, а до конца каникул осталось чуть меньше недели. Интересно, что будет, когда каникулы кончатся и в колледже обнаружится нехватка подопечных? Вот суматоха поднимется! Если, конечно, уже не поднялась.

Попечителям есть за что сражаться. Пять тысяч баксов в месяц – солидная мотивация для беспокойства. Ради того, чтобы вернуть свои деньги, руководство колледжа не остановится ни перед какими действиями. Другое дело наши родители.

Ванькина мамаша и Маринкин папаша уже, конечно, в курсе, что нежеланное чадо больше никогда не создаст им трудностей. Интересно, что они чувствуют? Облегчение? Стыд? Угрызения совести?..

Еще мне хотелось узнать, что случилось с новоявленной мамашкой. Не то чтобы меня так беспокоил мой потенциальный братец, но все-таки как-то не по себе. Позвонить, что ли?.. Я тихо поднялась со скамьи.

– Ты куда? – спросил Севка.

– В туалет, – ответила я смущенно.

– Я провожу.

Севка спрыгнул вниз.

Несколько минут ушло на одевание. Раньше мне казалось, что привыкнуть к такому кошмару, как уличный туалет, я не смогу никогда. Ничего, привыкла.

Я накинула на себя куртку, незаметно нащупала мобильник. Все нормально, лежит в кармане, помалкивает... Только сейчас я сообразила, что за все это время мне никто не позвонил. Никто! Даже отец!

На глаза навернулись слезы. Я стиснула зубы и потрясла головой. Может, не стоит никому звонить? Никто ведь за меня не волнуется? Но совесть энергично вмешалась и напомнила: «Ты звонишь не потому, что за тебя волнуются. Ты звонишь потому, что сама волнуешься». – «За мамашку, что ли?» – огрызнулась я раздраженно. «И за ребенка!» – «Очень мне нужно, – попыталась отвертеться я. Но совесть оборвала мои жалкие отговорки на полуслове: «Кого ты пытаешься обмануть?!»

И я не нашлась, что возразить.

Мы вышли во двор. Севка протянул мне спички, деликатно сказал:

– Я на крыльце постою.

Я захватила коробок и отправилась в деревянную будку под названием «удобства». Достала мобильник, раскрыла тонкую крышку, и табло расцветилось яркими огнями. Негромко проиграла мелодичная трель. Не разрядился, надо же!

Я немного подумала и набрала номер Анны Никитичны. Разговаривать с родственниками мне совершенно не хочется. Они не горят желанием со мной общаться.

Анна Никитична ответила не сразу. Наверное, опять забросила мобильник в дальний угол. Она его постоянно забывает то в кармане пальто, то в хозяйственной сумке.

Наконец гудки прекратились, и запыхавшаяся домоправительница неуверенно спросила:

– Уля? – Мне показалось, что в голосе Анны Никитичны послышались нотки облегчения. – Ну, слава богу! А то я уже не знала, что делать! Ты где?

– Мы с ребятами отдыхаем, – ответила я уклончиво.

– Где?

Я помолчала, прикидывая, говорить или не говорить? Решилась:

– Мы сняли дом в Окулове.

– В деревне? – растерялась Анна Никитична. – Что вы там забыли?

– Экологический туризм, – объяснила я. – Пьем парное молоко, едим парную телятину. В общем, наслаждаемся жизнью. Дома все в порядке?

– Все более или менее.

Я сделала над собой усилие и выдавила:

– Как... Ира?

– Все хорошо, – ответила Анна Никитична. – Обошлось, слава богу. Ира уже дома.

Я ощутила невольное облегчение.

– А... отец?

– Тоже дома. Уже третий день.

Я прикусила губу. Он дома три дня и ни разу за это время не позвонил своей дочери? На глаза навернулись слезы. Я не сдержалась и сказала дрогнувшим голосом:

– Ну, ладно. Не буду вас задерживать.

Домоправительница немного помолчала и попросила:

– Приезжай домой.

– Нет, – отрезала я.

– Если боишься, что отец будет тебя ругать, то зря! – начала Анна Никитична, неверно истолковав мой отказ. – Ира ему ничего не рассказала про тот случай....

– А мне плевать, что Ира ему рассказала! – перебила я яростным полушепотом. – Я перед ней ни в чем не виновата! Не делала я этого, ясно?!

– Ясно, ясно! – поспешила успокоить меня домоправительница. – Тогда тем более приезжай...

– Нет! – отрезала я и отключила аппарат.

Достала из кармана спичечный коробок, зачем-то чиркнула спичкой. Постояла несколько секунд, глядя на колеблющийся язычок огня, потом бросила спичку под ноги и вышла наружу.

– Порядок? – спросил меня Севка с крыльца.

Я не ответила.

Мы вернулись в дом, разделись и улеглись. Я долго лежала с открытыми глазами, обдумывая разговор.

Значит, Ира не стала ябедничать папаше. Интересно, почему? По-моему, она спит и видит, как меня лишают дочерних прав!

Я пожала плечами и, уже засыпая, вспомнила темную фигуру во дворе нашего дома, роющуюся в снегу под крыльцом. Вспомнила надпись на стене, сделанную кровавой краской, вспомнила скандал, из-за которого мы были вынуждены уехать. Кто же все это организовал?

Но ничего больше подумать не успела. Сон накрыл меня удушливым ватным одеялом.

За кадром

Гомер листал досье очередного участника марафонского забега «Первый день смерти». Евдокия Лопухина. Знаменитое имя, была такая дворянская ветвь. Кажется, в одну из представительниц этого рода был влюблен юный Лермонтов.

Гомер отложил листы, содержание которых уже успел выучить наизусть. Лопухина – единственный человек в компании, которого родители не сдали в интернат за ненадобностью. Хотя, если бы они остались живы, кто знает... Но это если бы да кабы. Реальность не допускает сослагательного наклонения.

А реальное положение дел выглядело следующим образом. Отец Дуни Лопухиной в начале девяностых занимался модным бизнесом – организацией финансовой пирамиды. Пирамида выросла на славу, чуть не переплюнув знаменитую «МММ». Когда количество вкладчиков перевалило за три миллиона, бойкий предприниматель попал в поле зрения криминала. То есть в поле их зрения он попал гораздо раньше и исправно платил «крыше» положенный процент. Но в этот раз на него наехали крутые уголовники с непомерными аппетитами. Неизвестно, что произошло между двумя бандитскими группировками, но машину Павла Лопухина обстреляли из автоматов: тогда это тоже было модно. Погибли все, находившиеся в машине: Лопухин, его жена и водитель. Выжила только семилетняя Дуня. Девочке повезло: Лопухин успел перевести капиталы за границу и вложить часть денег в