У фортуны женское лицо - Валентина Демьянова

Две головы высунулись из окна надо мной, и та, что принадлежала Сурену, мрачно поинтересовалась:

– Чего кричишь?

– Смотрите, что я нашла!

От радости, что могу продемонстрировать свою полезность, мне не стоялось на месте.

– Опять что-то выискала! – раздраженно прошипел Роман.

– Сами же упрекали, что не помогаю!

Через минуту оба топтались на берегу рядом со мной.

– Ну и что?! – привередничал Роман.

– Нужно осмотреть! – постановил Сурен.

Нижнее помещение «павильона» оказалось огромным, и, не считая слоя мусора на полу, в нем ничего не было. Единственное, что вызывало интерес, – это полукруглые ниши в стенах.

– И чего мы сюда приперлись? – обрушился на меня со всей страстью своего склочного характера Роман.

Зарождающуюся ссору пресек Сурен.

– Простучи стены, – приказал он, вручая Роману молоток.

Сорвав на мне раздражение, тот приказу подчинился. Сначала я наблюдала за ним, потом мне это надоело, и я принялась гадать, откуда на стенах взялись выбоины. Следы от пуль или местные шалили? К определенному решению прийти не успела, потому что из дальнего угла раздался торжествующий вопль Романа:

– Сурен, зубило!

Никогда бы не подумала, что наш водитель способен на сильные чувства, если это, конечно, не злость и не лень!

Роман стоял на коленях перед нишей и яростно колотил по одному из камней. Ему пришлось повозиться, прежде чем камень из стены выпал. Не обращая внимания на кровавые царапины, он по локоть сунул руку в образовавшееся отверстие.

– Коробка! Металлическая! – прохрипел Роман.

Проржавевшая банка, которую он достал, очень походила на ту, в которой моя бабушка хранила чай. Трясущимися руками Роман прижал ее к груди и нервно заскреб ногтями по крышке.

– Отдай! – раздался окрик Сурена.

Роман вздрогнул и сделал невольное движение спрятать коробку за спину, однако вовремя опомнился. Сурен достал из кармана складной нож и кончиком лезвия поддел крышку. Она со звоном упала на каменные плиты.

– Рубли, серебряные, – удовлетворенно произнес Сурен.

Анна

Письмо доктора меня заинтересовало, и теперь я читала, не отрываясь.

«Не зная, куда деть тетрадь, я замешкался, но Говоров подсказал: «В библиотеку! Дверь за ковром». Признаюсь, братец, давно уже я не двигался с такой шустростью. «Спрячьте хорошо, он будет искать», – уже в спину напутствовал меня Говоров.

В большой зале, сплошь заставленной шкафами, я выдернул с полки первый попавшийся том и безжалостно выдрал из него часть страниц. Листы рассовал по карманам, а на их место вставил тетрадь. Я был уверен, обнаружить этот том среди нескольких тысяч других Петрищеву будет нелегко.

У меня едва хватило времени вернуться. Ковер на стене еще колыхался, когда за ширму ввалились гайдуки. Тяжело топая, они подтащили к лежанке лохань с кипятком и, не глядя по сторонам, вышли. Я облегченно перевел дух. Дело сделано! Когда явится Петрищев, ничего уже не будет указывать на то, что я был в библиотеке.

Петрищев ждать себя не заставил. Сначала в закуток влетела толстая дворовая девка с кипой простыней, а следом явился он. «Все доставлено, доктор. И уж будьте добры, старайтесь». «Вам нет нужды это говорить. Свой долг перед пациентом я хорошо понимаю», – сдержанно отозвался я, разрывая простыню на полосы. «Оставьте, доктор. Пустое это», – раздался голос с оттоманки. Я повернулся к Говорову с намерением возразить и вздрогнул, увидев, как худо он выглядит. Казалось, после того, как волновавшее его дело было сделано, сила духа иссякла и физические силы стали стремительно убывать. Преодолевая тревогу, я ласково сказал: «Не отчаивайтесь, голубчик, все будет хорошо». Говоров усмехнулся: «Доктор, я войну прошел и знаю: с такими ожогами не живут. Да я и не хочу. Устал». Говоров перевел взгляд на Петрищева. Сначала смотрел молча, потом поманил к себе. И Петрищев, словно загипнотизированный, покорно подчинился. Когда он склонился над Говоровым, тот отчетливо выговорил: «Ты зря старался, Полли. Я ухожу, а ее ты все равно не получишь». Эти слова забрали у него последние силы, и он потерял сознание. Мгновение Петрищев смотрел на распростертое перед ним тело, потом резко развернулся и покинул закуток.

Сколько я хлопотал у постели Говорова, сказать не могу, но, когда разогнул спину, она ныла от усталости. Потирая щемящие глаза, я вышел из-за ширмы и увидел у окна Петрищева. «Что скажете, доктор?» – не оборачиваясь, поинтересовался он. «Все, что мог, сделал. Теперь остается ждать», – так же холодно отозвался я. Странное дело, с этим человеком меня ничего не связывало, я с ним даже не был толком знаком, а испытывал к нему глубокую неприязнь. Он, судя по поведению, питал ко мне те же чувства. «Если хотите, прикажу постелить», – предложил Петрищев, продолжая демонстративно стоять ко мне спиной. «Спасибо, спать не хочу», – отказался я, направляясь к выходу. На самом деле пара часов сна мне бы не помешала, но чувство справедливости не позволяло принять от него даже мелкий знак гостеприимства. Это означало бы признать право распоряжаться в доме за самозванцем, в то время как настоящий хозяин страдал за ширмой.

Стоило закрыть за собой дверь, как я оказался почти в кромешной темноте. Окон в коридоре не было, и, если, не слабый свет в дальнем его конце, я не знал бы, в какую сторону двигаться. «Раз уж поспать не доведется, так хоть рюмку водки выпить», – подумал я, осторожно пробираясь в направлении неяркого ориентира. Комната, из дверей которой струился свет, оказалась буфетной. У посудного шкафа спиной ко мне стояла та самая дворовая девка, что притаскивала простыни. На столе горела свеча. «Милая», – негромко позвал я. «Кто тут?» Тарелка, которую она держала, упала на пол и разлетелась на куски. Не желая ее пугать, я поспешно выступил из темноты: «Доктор. Не найдется ль у тебя, душечка, водки?» Как только она увидела, что это всего лишь я, так облегченно затарахтела: «Как же нету? Все у нас есть! И водка, и наливки, и вина!» – «Сладкого не люблю, водки налей, – отмахнулся я, присаживаясь к столу. – Ты чего испугалась?» Девка бросила быстрый взгляд в сторону двери и, опустив глаза, прошептала: «Дом огромадный, а людей нет! Пусто! И вдруг голос из темноты... Как не испугаться?» – «А где ж все? В прошлый мой приезд, помнится, тут полно было народу». – «Так всех слуг со двора согнали, когда барина больным объявили, – простодушно объяснила девка. – Оставили меня да