У фортуны женское лицо - Валентина Демьянова
Мне повезло, я узрел свет Божий в этом имении. Мой батюшка, несмотря на крайнюю нелюбовь к сельской жизни, семейной традиции не нарушил, и его наследники появились на свет в родовом гнезде. Спасибо ему, он подарил мне место, которое всегда услаждало мою душу. Мне все здесь мило, сюда я вернулся, повидав много стран, в твердой уверенности, что никуда больше не уеду. Теперь так уже и будет, но, к сожалению, не по моей воле...
Место, на котором стоит наша Ольговка, известно со стародавних времен. О нем упоминается еще в хрониках времен князя Василия, сына Дмитрия Донского. Тогда тут стояла крепость, сторожившая путь на Москву. Во время набега ордынского правителя она была разрушена, и на долгие годы это место обезлюдело. Восстанавливать былые укрепления не стали, а селиться среди лесов желающих не находилось. Деревня появилась только при Государе Иване Васильевиче, когда эти земли были пожалованы служилому человеку Федору Говорову. Округа стала числиться поместным владением, но первый помещичий дом в Ольговке появился, когда здесь поселился Иван Говоров. А вот церковь закладывалась не нами. Она тут стояла со времен крепости и была восстановлена Иваном из руин. О церкви я упомянул специально. Хотелось написать о предке хоть что-то хорошее. Нравом он отличался буйным, в гнев впадал легко и тогда становился страшен. Быстрый на расправу, Иван мог ни за что избить до полусмерти, а также известен случай, когда с похмелья он чуть не придушил подушкой крохотного сына за то, что тот плакал. Грустно сознавать, что твой предок был самодуром, но хуже другое. После того как Иван обосновался в Ольговке, в округе стало неспокойно. В лесах появилась банда разбойников, грабившая идущие на Москву обозы. Выскочив из засады, варнаки безжалостно расправлялись с людьми и, похватав с телег тюки, исчезали. Если кто из уцелевшей охраны пытался их преследовать, это всегда заканчивалось ничем. Они словно растворялись в чащобе, не оставляя следов. До Москвы доходили слухи о творимых бесчинствах, но в то время шла грызня за трон и до таких мелочей никому дела не было. Неизвестно, сколько бы продолжались бесчинства, если бы нападению не подвергся обоз иноземного посольства. Такого власть спустить не могла, на место происшествия направили дьяка из приказа Тайных дел в сопровождении отряда солдат. Раз все происходило в окрестностях Ольговки, то комиссия, еще ничего не подозревая, туда и направилась. Завидев приближающихся к усадьбе солдат, Иван приказал запереть ворота. После такого начала сомнений в виновности Ивана уже не оставалось. Ворота вышибли, обыск провели со всей тщательностью, но басурман словно сквозь землю провалился. Были с пристрастием допрошены домашние, но они в один голос твердили, что хозяин скрылся в доме и после этого его никто не видел. Устав биться с ними, дьяк вынес решение, что злодей выскочил на заднее крыльцо, перемахнул через забор и удрал в лес. Похищенное не нашли, кары не последовало, и жизнь в Ольговке потекла своим чередом. Иван больше не объявился...»
Я была на середине фразы, когда раздался звонок. Отвлекаться не хотелось, но телефон звонил настойчиво. Пришлось ответить.
– Как успехи? – забыв, как всегда поздороваться, заискивающе поинтересовался Павел Иванович.
– Никак.
– Аня, – простонал Павел Иванович – дня не проходит, чтобы он не звонил!
То, что он назвал меня Аней, говорило о многом. Аней, если не изменяет память, за все время нашего знакомства я была пару раз, и в каждом случае ситуация была критической.
– Павел Иванович, я стараюсь, только и вы мне помогите.
– Конечно, конечно! Чем могу, – суетливо залопотал Павел Иванович.
– Скажите честно, кто за всем этим стоит?
Минуту назад голос Павла Ивановича был еле слышен, а теперь металлом звенел! И откуда только силы взялись!
– Опять?!
– Да! Я хочу знать, кого мне бояться!
– Пока ты на него работаешь, опасаться нечего.
– Пока! А потом?
– И потом! Все обойдется, если будем сидеть тихо.
– Успокоили, называется! Да после этого одна дорога – паковать чемоданы и уматывать куда подальше. На пару годков!
Павел Иванович устало вздохнул:
– Балагуришь? Зря! Лучше бы прислушалась к тому, что говорю. Я ведь плохого не посоветую.
– Знаю, только я «втемную» играть не умею. Выкладывайте!
Павел Иванович сообразил, что уступать я не намерена, и, потомившись, неохотно сознался:
– Я тебе не всю правду сказал.
– Кто б сомневался.
– Это совсем не то, что ты думаешь! – рассердился он. – О деньгах речи нет! Тут другое...
– Да не тяните!
– Тот человек – мой знакомый. Давний. Когда-то в одном дворе жили. Друзьями мы не были, но однажды он меня выручил. Для тебя ведь не новость, что в советские времена наш бизнес считался незаконным...
– Попали в поле зрения милиции?
– Нет. Шел девяносто первый год, сумасшедшее время, милиции было не до таких, как я. Меня блатные решили тряхнуть. Ситуация сложилась критическая. В органы обратиться я не мог: прежние законы еще действовали. Своими силами не отбиться. Пришлось идти к нему на поклон. Он тогда совсем молодой был, но вес уже имел.
– Он помог, денег не взял, и теперь вы ему должны.
– Помог, деньги взял, но я все равно должен, – мрачно поправил меня Павел Иванович.
– С кем вас угораздило связаться? Фамилия у человека есть?
– А вот это тебе без надобности. Я и так много рассказал. И не обижайся, о тебе забочусь.
Самого главного он, конечно, не сказал, но я все поняла. Выполним, что хочет тот человек, – вывернемся, а нет... В такой ситуации ни о каком неторопливом чтение записок Захара и речи быть не могло! Максимум, что я могла себе позволить, – это пробежать текст по диагонали. Такой подход мне не нравился, но выбора не оставалось. Итак, что там у нас? Приезд домой, встреча с Полли, разговоры до утра за бутылкой шампанского... Ага, это интересно!
«Когда все уже было переговорено и допита последняя из стоявших на столе бутылок, Полли откинулся на спинку стула и снисходительно поинтересовался: «Так что ты там накупил?» Его тон меня не задел. Это была обычная манера Полли изъясняться, всего лишь невинное желание «поинтересничать».
