Круассаны… и парочка убийств - Энн Клэр

Я уже дома!

Этого я говорить не стала. Как-то слишком грубо. И слишком грустно – в его голосе была слышна надежда. Я перешла к тому, ради чего звонила – к письму, которое Ванесса, по ее словам, не посылала. У Ала есть доступ к рабочей почте Дома. Он за него делает ежеквартальные рассылки.

Я спросила, не мог бы он переслать это письмо мне, чтобы помочь полиции.

«Миссис Ортис сказала, что ты с полицией, – сказал он. – У тебя все нормально? Тебя ведь ни в чем не подозревают?»

Я сказала ему, что просто помогаю полиции – ровно то, что сказал бы любой подозреваемый в «Законе и порядке». В общем, Ал зашел в его почту. Но представляешь – письма от Ванессы не было. Что еще более странно – корзина была очищена.

Дом когда-либо очищал корзину (или выносил мусор)? Очень сомневаюсь. Ал спросит Дебору, но она не самый продвинутый пользователь.

Что это значит?

Лорану будет интересна эта информация – если он, конечно, не уехал праздновать закрытие дела. В таком случае пропавшее письмо никого не волнует, верно?

Мне следовало бы надеяться, что именно это сейчас и происходит. Тогда Джудит получит ответы на свои вопросы. Ответы, которые ее разозлят – такая бессмысленная и жестокая трагедия, – но тем не менее это будут ответы. Она сможет начать отпускать это.

Как и я – по крайней мере, то, что произошло с Домом.

Только вот я не верю, что это сделал подросток. И есть еще кое-что, что меня беспокоит: Филли, Конни и Найджел Фокс. Я нашла Филли и Конни в саду у казино. Они пытались обнять секвойю. Я к ним присоединилась. Мы могли коснуться кончиков пальцев друг друга, но даже втроем не смогли обнять это дерево.

Я решила, что можно сделать это сейчас, и спросила: «Что у вас такое с Найджелом Фоксом? Вы уже были знакомы с ним, правда?»

Они отпустили мои руки, словно я только что их обожгла, и попросили продолжить разговор вдали от остальных. Мы ушли вглубь парка и встали за камелиями.

Короче. Они говорят, что наш Найджел Фокс – не Найджел Фокс.

Сложно объяснить все, но суть в том, что, по их мнению, он не может быть критиком «Перелиса», потому что тот знал о лучших топленых сливках в Оксфорде. Не только знал – восхищался ими. Более того, критик, который пишет для «Перелиса», обожает сконы, а Найджел сам недавно сообщил, что терпеть их не может.

Была вынуждена их разочаровать. Я видела его паспорт. Там сказано – Найджел Фокс. Для заселения в «Топаз» мадам Лоран требует предъявить паспорт. Да и полиция тоже должна была его проверить.

Когда я сказала им это, они как будто только больше стали его подозревать.

То есть он соврал просто так, чтобы задеть нас? Играет с нами, как кошка с раненой птицей?

Либо его обман кроется в чем-то другом.

У меня варится идея. Наверное, виной тому шампанское. Не буду пока ничего записывать. Посплю и расскажу тебе завтра.

Завтра… Завтра будет ровно год, Джем. Полный оборот вокруг солнца без тебя. Как же мне хочется, чтобы ты сейчас зашла ко мне и позвала меня прокатиться.

Глава 25

День 6, вторник. Замок, возвышающийся над Верне, находится в частной собственности. Только представьте: ваш дом – настоящий замок! Его основание было построено в далеком XII веке.

* * *

На следующее утро деревню окутывает туман, густой и плотный, как шерстяное покрывало. Я снова встала слишком рано – еще до восхода. Церковные колокола сообщают своим звоном, что сейчас пять утра. Я прохожу через небольшую площадь. Я одна, не считая растянувшейся неподалеку кошки и дразнящего аромата маслянистого теста. Выпечку начнут продавать не раньше чем через час, так что я продолжаю путь, огибая мощеные улочки, слишком узкие для машин. Под фонарями лежат лужицы мягкого желтого цвета. Колокола замолкают, и мир снова погружается в тишину, за исключением моих шагов и моего дыхания.

Как уютно. Атмосферно.

Даже жутковато.

Стоит мне об этом подумать, как раздается звук. Шуршание. Клацание когтей по тротуару, стремительно приближающееся ко мне в предрассветной темноте.

Я замираю. Сердце бешено колотится в груди.

Что это? Неужели мой тур превратился в ужастик?

На цыпочках заворачиваю за угол. На дороге никого нет, но звук не прекращается. Я опускаю глаза и тут замечаю это ночное создание. Ежик, пухлый, весь в иголках, замирает в нескольких метрах от меня и смотрит своими черными, как ягоды смородины, глазами, подергивая носиком.

– Привет, – шепчу я. – Привет, дружок.

Я всего пару раз видела ежей в дикой природе – если можно назвать верх французской деревушки «дикой природой».

Еще подергивание носиком – и ежик удаляется, как заведенная игрушка.

Вообще я не суеверна. Четырехлистные клеверы ничего для меня не значат. Я не вникаю во взаимосвязи планет и созвездий. Слишком уж они далеко. Но это? Буду считать явление ежа хорошим знаком, особенно сегодня.

Ровно год спустя. Думаю о Джем. Представляю, как бы она надо мной смеялась: «Теперь ты считаешь ежа благим знамением? Совсем уже с ума сошла, Сэйди».

Может, и так, но этот еж поднял мне настроение. Продолжаю путь вперед, поднимаясь над туманом, покрывающим еще спящую долину. Рядом с церковью вижу скамейку. Протираю ее от влаги и сажусь.

Горы, еще окутанные туманом, потихоньку начинают обретать очертания в утренних сумерках, черные на глубоком синем фоне. Над деревьями возвышается одинокая башня – часть аббатства, которое мы посетим сегодня утром.

Если, конечно, моя теория не переворачивает все с ног на голову.

Я пришла сюда, чтобы подумать, посидеть в тишине, вспомнить Джем – и обдумать свою теорию. Вчера я обвинила со всем шампанское. Сказала себе: подожди до утра. Посмотри, что будешь думать тогда.

Предрассветным утром теория все еще кажется мне безумной, но она не идет у меня из головы.

Размышляю, пока небо не окрашивается в туманный серебристый цвет. В окнах домов зажигается свет. Кричат петухи, машины с горящими фарами проезжают вниз по горной дороге. Возвращаюсь на площадь, по дороге оглядываясь в поисках друга-ежика. Он исчез, но ощущение, что мне