Круассаны… и парочка убийств - Энн Клэр

Сейчас на его лице точно такое же выражение. Полный ужас. Его руки дрожат.

Обдумываю его слова. «Я беру на себя ответственность». За что?

Найджел, чуя беду, достает свою камеру. Хочется выбить ее у него из рук.

– Милый? – говорит Лекси. – Что случилось?

– Лэнс, – говорит его мать. – Сядь, пожалуйста. Мы пытаемся ужинать. Смотри, я заказала тебе мусс.

Лэнс качает головой.

– Сначала я должен кое-что сказать.

Он, как и все мы, в снаряжении велосипедиста. Шорты в капельках грязи. Ботинки без мокрых носков. Дурацкая футболка с ослом – Лекси взяла ему большой размер, но она странным образом оказалась узкой в рукавах, и такой же длинной, как была бы мини-юбка. Лэнс откидывает волосы назад, но они, слишком мокрые, не возвращаются на свое привычное место.

Лекси тянется, чтобы взять его за руку.

– Лэнс, милый, любимый, ты не обязан ничего нам говорить.

Я замираю. Она думает о том же, о чем и я. О чем подумал бы Лоран.

Лэнс опускается на колени на влажный пол, сжимая руку Лекси, словно она – его спасательный круг.

На патио, помимо нашего, есть еще три стола. Все посетители уставились на нас. Люди – как и сверчки – замолчали. У нас над головами летают ласточки, уклоняясь от летучих мышей, которые уже вылетели на вечернюю охоту.

– Лекси, – говорит он с комом в горле. Он запинается, путаясь в своей слишком длинной футболке. – Я представлял себе это совсем иначе, так что ты меня прости.

Собираюсь с духом и так напрягаюсь, что даже не слышу, что он говорит дальше, но Лекси рыдает. Рука закрывает рот, мокрые щеки, ком в горле.

– Да! – всхлипывает она. – Я согласна. Конечно, я выйду за тебя!

Тут же поднимается шум. Люди за другими столиками переводят для не знающих английский друзей, что произошло. Звучит французский. И, кажется, нидерландский. Затем раздаются аплодисменты – все вокруг счастливы оказаться частью такого волшебного момента. Через несколько секунд прибегает шеф Абан с несколькими бутылками и широкой улыбкой. С громким хлопком открывается бутылка шампанского, все аплодируют и смеются.

Лэнс сам обходит стол, наливая всем шампанское в специальные бокалы, принимая рукопожатия и поздравления от друзей, родственников и незнакомцев. Джудит утирает слезы. Лекси уже утерла слезы радости и теперь снимает на видео свое блестящее кольцо.

Лэнс добирается до меня.

– Поздравляю, – говорю я. Лэнс, берущий на себя такую ответственность? Это очень серьезно. Крепко его обнимаю. – Я так рада за тебя.

Он обнимает меня в ответ.

– У меня не было выбора, да? После того, как ты чуть не обогнала меня и не оказалась у алтаря в прошлом году.

Выпускаю его из объятий.

– Ну перестань! Никакого «чуть» даже близко не было. Умеешь же ты испортить сентиментальный момент.

– Сердцеедка, – усмехается он.

– Веди себя хорошо!

Он широко улыбается и рисует в воздухе галочку.

Я признала, что мы с Алом стали отдаляться друг от друга еще до моего отъезда. Но я не могла поступить по-свински и совсем «уплыть», не попрощавшись, не поставив официальную точку в отношениях. Я пригласила Ала в итальянский ресторан. Мы почти доели хлебные палочки, когда я наконец собралась с духом и сказала: «Знаешь, я переезжаю во Францию».

Он перебил меня словами: «Когда-нибудь я все равно это сделаю, можно, в принципе, и сейчас. Хочешь пожениться?»

Блюда нам подали только после этого – пришлось сидеть. Я заказала то же, что и всегда, – лазанью, и готовили ее невероятно долго, словно повар должен был на месте вырастить пшеницу и разжечь костер.

Я отказала Алу.

Мама хотела бы, чтобы я согласилась. Хватай то, что дают – вот мамин девиз. Джудит указала бы на все плюсы Ала, которых и правда немало. Хорошая работа в хорошей компании. Преданность мне. Джем позволила бы мне выговориться, поплакаться о том, какая я плохая. А потом она сказала бы мне, что я поступила правильно. Возьми себя в руки, Сэйди. Это же твоя жизнь.

Мне тогда было нужно услышать это от кого-то. Так что я рассказала Лэнсу. Он сказал: «Конечно, это было правильно. Ал скучный, как белая футболка. Ты совсем не такая».

Наверное, это самое милое, что он когда-либо мне говорил.

Я его обожаю.

Толкаю его в плечо.

– Мы тебя простили, но где ты был все это время? Где-то в баре набирался храбрости?

Он улыбается.

– Мне нужно было где-то достать кольцо. Будь это Джем, я бы завязал ей цветочек вокруг пальца, но Лекси? Нет, для Лекси нужно что-то блестящее.

Его слова о Джем производят на меня впечатление. Думал ли Лэнс о том, чтобы сделать ей предложение? Она бы согласилась? Я не знаю, и меня это беспокоит.

Моргаю, возвращаясь в настоящее.

– Ты купил кольцо?

Я поражена. Не самим фактом кольца. Он совершенно прав. Лекси нужно было кольцо. Она все равно улыбалась бы и держалась бы молодцом, если бы предложение было без кольца, но Лэнсу пришлось бы отрабатывать это до конца дней своих. Попытка номер два с алмазом Хоупа[49] на каком-то блестящем острове в Карибском море под идеальными закатными лучами? Даже так – «попытки номер два» с такими событиями быть не может.

Нет, меня поражает то, что Лэнс, по сути, совершенно не зная французского, нашел ювелирный магазин, скрылся от всех, нашел магазин, попал туда в ограниченные часы работы (на юге Франции-то), поговорил с продавцом…

Вот это целеустремленность!

– Как тебе это удалось? – спрашиваю я, покачивая головой.

Лэнс ухмыляется.

– В смысле, «как»? Думаешь, это так тяжело – «парле-ву» на французском?

Для Лэнса? Absolument![50]

Он оборачивается через плечо. Лекси говорит по телефону, сияя от счастья. Наверняка звонит домой. Маме и младшим сводным сестренкам.

Чувствую укол вины. Я так и не рассказала маме, что Ал делал мне предложение. У мамы и так есть целый список, чем можно меня попрекать. Не хочу добавлять туда еще один пункт. Но еще хуже то, что я не сказала ей про Дома. Скажу сегодня, честное слово. Напишу электронное письмо. А завтра я отправлю ей открытку – настоящая почта, отправленная не из-за чьей-то смерти. Что-то симпатичное для ее холодильника. А она скажет, что у нее теперь столько чудесных фотографий из Франции, что можно и не приезжать.

– Я заказал такси, – рассказывает Лэнс. – Таксист оказался