Маскарад благих желаний - Галина Владимировна Романова
Вот буквально минуту назад Юркин сказал, что намеревается провести экспертизу его вменяемости.
– Успокойтесь, майор, я не псих и не маньяк, – проговорил со вздохом Воробьев и криво ухмыльнулся. – И мотив мой вполне понятен. Вам – пока нет, а мне – да.
– И каким был мотив всех ваших преступлений, гражданин Воробьев? – Юркин поправил узел черного галстука.
– Деньги! Деньги проклятые. И любовь. Не смотрите так, майор. Я в самом деле любил Грекову Алену. Она могла свести с ума любого мужчину. Потому что сама была сумасшедшей. И эта ее загадочность, вызванная болезнью, которую она подцепила на отдыхе, не давала покоя. Она будила в мужчинах воображение, разжигала страсть.
– Вы с ней спали? – уточнил Юркин и поправил камеру, которая снимала все.
– И еще как! Это была такая страсть! Пока ее никчемный муженек лапал свою домработницу, Алена меня трахала! И как! Я с ума по ней сходил. И мечтал, да, ее вылечить и забрать себе у этого вялого инфантила.
– Чем было вызвано ее заболевание?
– Какие-то насекомые покусали ее во время оргий на далеком острове. И вывели в ее мозгу целые популяции. Когда лечение давало успехи, болезнь затухала. А потом снова-здорово. Но сумасшедшей, честно, она мне нравилась еще больше. – Воробьев чуть наклонился вперед. – В моменты приступов она такое творила в постели!.. В общем, я любил ее. Очень любил! И хотел каждую минуту. А когда она написала завещание в мою пользу, то моя любовь к ней выросла в разы. А потом ей вдруг приспичило пойти на выборы. Я даже поссорился с ней, пытаясь отговорить. Бесполезно! Амбиции у Алены зашкаливали.
– И ей, чтобы баллотироваться, надо было избавиться от всего, что имелось?
– Да! Она переписала на этого слюнтяя все имущество. Все до последнего гроша передала ему! Тайно, конечно. Он не знал. Но факт оставался фактом – Алена сделалась нищей. Потом у нее случилось страшное обострение. И ей пришлось выйти из предвыборной гонки, иначе о ее болезни узнали бы все.
– Она передумала идти на выборы? И решила вернуть все, что тайно перевела на мужа?
– Да. Алена попыталась действовать опять через того же адвоката, но тот уперся. Обратной процедуры возврата дарения не существует. Она захотела с Валерой поговорить начистоту. Но я запретил. Я понимал, что у нее ничего не выйдет. Греков столько лет скрипел зубами и терпел ее выходки, что был бы только рад смотаться от нее подальше. И тогда Алена придумала план…
– Какой план?
– Как остаться вдовой. И унаследовать после смерти мужа все то, что когда-то ему подарила. И мы с ней придумали эту прогулку на снегоходах. Валерик плохо им управлял. Не любил таких диких прогулок по снегу. Алена же была виртуозом. Она заманила его на кабанью тропу, попыталась столкнуть с лыжни в глубокий овраг. Не вышло. У Грекова вдруг заглох снегоход. Вот понять не могу!.. – воскликнул Воробьев, обхватывая голову руками. – Что за ангелы его охраняют?! Сколько раз он был на грани жизни и смерти, сколько раз! И оставался жив! Даже из райбольницы его вывезли ночью. Той самой ночью, когда я пришел за ним. Пришел, чтобы добить, а его нет.
– Воробьев, давайте по порядку, – приказал Юркин. – У Грекова заглох снегоход, что дальше?
– Алена запаниковала. Начала ему во всем признаваться. Начала просить вернуть ей все, потому что это она заработала, а не он. И что сказал Греков? Он посмеялся над ней, как над последней дурочкой. И пригрозил, что выгонит из дома, если она не прекратит со мной трахаться. Ему с Катькой можно, а нам, типа, нет.
– И Алена набросилась на него с ножом?
– Да. Нож у нее всегда был в снегоходе. Небольшой такой, не охотничий, конечно же. Поэтому она и ран Валерке особых не нанесла, которые были бы несовместимы с жизнью. Порезала только. Но кровь пошла, и остановить он ее в лесу не мог. Алена успокоилась, решила, что он просто истечет кровью. Остальное доделают кабаны. Их там целые популяции. Она уехала. А Валерику вдруг кто-то с небес взял и завел снегоход. И он доехал до лесной пасеки. И залег в вагончике, где его работник Гришина и обнаружил, отследив его перемещение по видеокамере.
– Об этом нам известно из показаний гражданина Еремина, – прервал его Юркин. – Что дальше было с Аленой?
– А что было? Она развернула снегоход и поехала в поселок. А навстречу ей я еду. Что-то стукнуло вот сюда, – Воробьев тронул темечко указательным пальцем, – что она не справится с Валеркой. Решил отправиться следом и помочь. А она навстречу. Я поначалу обрадовался, как ее увидел. Решил, что все получилось. Что теперь она унаследует все после Валеркиной смерти. И мы с ней заживем… Но она, остановившись, начала говорить много и глупо. Как пыталась его убить, да не вышло. Что она его там оставила истекать кровью.
– И вы ее столкнули в овраг?
– Нет. Не прямо вот… Я поехал на кабанью тропу. Убедиться, что Греков там издыхает. А его-то там и нет. И следы от снегохода ведут хрен знает куда. Я не стал его преследовать. Риски были велики. Я вернулся к Алене. Она ждала меня на лыжне. И мы сильно поругались. – Воробьев судорожно вздохнул. – Очень сильно! Когда я бываю в таком гневе, я перестаю себя контролировать. И становлюсь очень сильным. Даже не могу припомнить, в какой момент я схватил ее со снегохода и швырнул в овраг. А потом скатил туда и снегоход. Прямо на нее.
– Вы убили ее?
– Да. Я убил Алену Грекову, находясь в состоянии сильного нервного возбуждения. – сказал, глядя прямо в камеру, Воробьев. – Вернулся в поселок. И запаниковал. Надо было что-то предпринять. Как-то отвести от себя подозрение. Повести следствие по ложному пути. И я придумал незнакомца, контактирующего с Гришиной Катей. Положил ей конверт с деньгами в почтовый ящик, типа аванс за ноутбуки Грековых. Хотя ноут Алены уже был у меня. А Валеркин был ни хрена не нужен. Там ничего важного. А Гришиной велел в тайном сообщении приехать в поселок. Она явилась, а сообщника нигде нет. Катька металась перед воротами Грековых, как дерьмо в проруби. И я ее пригласил к себе переночевать.
