Маскарад благих желаний - Галина Владимировна Романова
– Что было дальше?
– А дальше я узнал, что Грекова нашел помощник Гришина. В пекарне об этом судачили поселковые. И что отвез куда-то лечиться. И я провел свое собственное расследование. И нашел ту больницу. И ночью туда отправился под видом врача соседней больницы. Мне даже играть не надо было. Я сам доктор. Я приехал, вошел в отделение, а Греков пропал! Его выкрала санитарка, как потом выяснилось. Так?
Юркин не стал отвечать. Только узел галстука ослабил.
– Я вернулся домой и начал ждать.
– Чего ждать?
– Каких-то событий. Все равно каких. Что-то должно было произойти. И произошло. Вы отпустили из-под стражи Гришину. Надеялись, что она вас выведет на своего соучастника? – Воробьев тихо рассмеялся. – А она его сама не знала. Это была часть спектакля для вас, граждане полицейские.
– Она сразу пришла к вам? Почему?
– Не-ет, никуда она не пришла. Маялась опять перед воротами Грекова. Туда-сюда ходила. Ей уже сообщили, что он жив. И она надеялась свою зарплату с него стрясти. Утверждала, что они прилично ей задолжали. А Алена ей намеренно не платила. Достаточно, говорила, что Катька мужа ее трахает и жрет ее продукты. Какие еще зарплаты?
– Гришина ходила возле ворот. Что было дальше?
– Я позвал ее на чай. Расспросил подробно обо всем, что ей известно. А она ничего не знала, и тогда я сообщил ей, что слышал от полиции, что Греков вот-вот домой вернется. И в моей голове созрел план. Мгновенно! Надо было подставить Грекова так, чтобы он век не отмылся. Потому что в ноуте Алены в дарственных документах была одна оговорочка: если одариваемый ею супруг в силу объективных причин (смерть или иные обстоятельства) не сможет далее распорядиться даруемым ему имуществом, то все переходит обратно к ней либо по завещанию ко мне. А? Как вы думаете? Что мне в тот момент пришло в голову? Когда я увидел, что Греков вернулся домой?
– Вам надо было его либо убить, либо подставить, – ответил на вопрос подозреваемого Юркин.
– Именно! Либо убить, либо подставить! Но Греков все время держался настороженно, когда я к нему пришел поздним вечером. Он словно бегал от меня. Может быть, догадывался. Но в какой-то момент расслабился, сидя у телевизора в гостиной. Ждал, когда Катька на стол накроет. И я сделал ему инъекцию препарата, обездвижившего его. И тут Катерина заходит и видит меня со шприцем. И начала голосить. И тут со мной… – Воробьев откинулся на спинку казенного стула, подмигнул в камеру и почти весело произнес: – Снова случился тот самый приступ агрессии. Я пытался ее заткнуть, но она сопротивлялась. Как кошка. В результате – я ее убил. Оставил место преступления как было. Вынес тело Грекова, разместив в своем подвале. Туда же привел его собаку, тоже сделав ей инъекцию. Вдруг она бы привела полицию к моему подвалу, а? Могло бы этого и не случиться, но я не захотел рисковать. Там и держал их до тех самых пор, пока вы меня не накрыли.
– Где вы были, когда я вас дожидался у ворот? Почему принялись врать?
– Я?.. Я искал место возможного захоронения. Греков был на грани. День-два – и помер бы. Ну, не рассказывать же вам об этом, майор?
– Мы нашли ваш видеорегистратор. И извлекли из облачного хранилища все ваши маршруты. И многое может быть доказательством ваших слов, начни вы отпираться от показаний.
– Не стану, – подумав, мотнул головой Воробьев. – А могу задать вопрос?
– Спрашивайте.
– Кто тот свидетель, который видел, как я убиваю Алену?
– Сожалею, но в интересах следствия имя свидетеля засекречено…
… – И он так и не узнал, что никакого свидетеля нет?
Надя Рыкова сидела за своим кухонным столом, поедала любимую пиццу «Четыре сыра» и смотрела на Юркина, жующего с ней наперегонки.
– Не узнал. Пока. На суде, конечно же, узнает. Кстати, а где твой кот? Ты так много о нем рассказывала.
Мухортыч стерег свой диван, решив, что еще одного постояльца он точно на него не пустит. Десять минут назад, заглянув в гостиную, Надежда обнаружила его вытянувшимся во весь рост, опасно прищурившимся и предостерегающе шипящим. Алексея ее кот с порога записал в кровные враги.
Но не рассказывать же Юркину об этом! Пришлось бы объяснять причину такой нелюбови Мухортыча ко всем мужчинам, являющимся без его личного приглашения к хозяйке. Всплыл бы факт ночевки Степанова в ее доме. А это не очень хорошо.
Даже очень плохо, если точнее. Попробуй докажи, что у них ничего не было. Что все осталось в ее мечтаниях, и только. А теперь и мечтаний не осталось. Степанов со своей Светланой, решив не искушать судьбу вторично, быстро подали заявление в ЗАГС. И майор теперь изо всех сил окучивает начальство, желая уйти в отпуск не по графику. Они со Светланой наметили свадебное путешествие.
И пусть себе летят! И даже очень хорошо, что все сложилось именно так, а не иначе. Степанову не досталось ее сердце, которое он непременно бы разбил. А у Юркина появилась надежда. И с большой, и с маленькой буквы.
Надежда с Надеждой! Это его слова, между прочим.
– Да-а, как долго ему удавалось оставаться вне подозрений. Такой милый доктор. Целитель тел и душ!
Их руки встретились над последним куском пиццы, пальцы тут же переплелись, взгляды скрестились.
«Фу, банальности какие, – еле заметно улыбнулась Надя, мгновение назад подумав именно о том, что и переплелись, и скрестились. – Мы просто оба голодны. И никакой романтики!»
Ну какая, скажите, романтика? Она опер, он следователь. Час назад встретились у ее отдела, поехали к ней, потому что никому не хотелось на люди. Устали. Хотелось просто поболтать. Дома обнаружили, что холодильник пуст. Заказали простой еды. Но ровно столько, чтобы сразу съесть, а не оставлять куски и не выбрасывать потом. В этом их взгляды сходились на все сто. И за столом вместо того, чтобы говорить о чем-то, намекающим на отношения, что вроде зарождались между ними, они обсуждали расследование.
– Надя, – Юркин вдруг глянул на нее как-то странно. – Мне так с тобой комфортно. Никакого притворства, полное
