До последнего вздоха - Лариса Павловна Соболева
Прошел год. Внезапно вспомнились обиды на отца, детские и взрослые, мелкие и крупные, словно он, теперь невидимый, сам напомнил о себе. И охватила наследника печаль: будто бы ничего и не связывало его с отцом, кроме жилплощади, но это не так, кровь-то одна, правда, иногда казалось, она разного состава.
И вот он повернул ключ в замке… Вошел, попав без машины времени в начало двадцатого века, а то и в девятнадцатый. Поставив Славку на ноги, перво-наперво оглядел большое помещение под крышей с арками разной величины, разделяющими пространство на зоны типа комнат. Здесь вся площадь заставлена старинной мебелью, куча всяческих вещей тоже оттуда. Роберт Вадимович поднял глаза на источник яркого света — окно встроено в крышу, не любил он лампы дневного света, а от этого окна впечатление — будто дневные лампы горят. Внук ринулся к первой вещи, притянувшей его внимание, не рискнул потрогать руками, спросил:
— Какой большой шарик… Для чего он?
— Это глобус, — идя к мальчику, сказал дед. — Макет нашей Земли, на которой мы живем. М-да, не стандартный шарик, просто огроменная штуковина.
— На круглом шарике живем? Как же мы не падаем?
Логично. Роберт Вадимович нашелся:
— Ты же, когда стоишь, не чувствуешь, что Земля круглая? Потому что она большая-пребольшая, а мы с тобой маленькие-премаленькие. И Земля нас притягивает, мы липнем к ней. Ты же видел магнитики на холодильнике? Так и мы прилипаем к Земле. Я покажу на компьютере, как все выглядит.
Объяснения хватило, чтобы Славка временно потерял интерес к «шарику» и переключился на другой объект, а Роберт Вадимович изучал старый глобус, вспоминая свое детство, его тогда мучили те же вопросы, что и внука. Потом старый глобус исчез из поля зрения, он про него забыл, но земной шар в миниатюре оказывается переселился на чердак. Модель Земли на самом деле внушительная — руками не охватишь, географические названия написаны с ятями, краски не потускнели, как и глянец не стерся. От прикосновения пальца глобус покачнулся, тогда его новый хозяин крутанул земной шарик, тот легко завертелся на оси.
— Надо же, и не проржавел, — поразился он.
— Дед! А это что?
— Патефон… — оглянувшись, ответил Роберт Вадимович и пошел к внуку. — Или граммофон… точно не помню, как эта штука называется.
— А для чего? Похож на колокольчик, только большой.
Славка решился осторожно приложить ладошку к рупору и посмотрел на деда, тот ответил:
— Для громкости. Слушай, раз есть патефон, значит, должны быть и пластинки. Ищи такие… большие, круглые и плоские штуковины черного цвета, они должны быть в бумажных конвертах. Найдешь — покажу, как это работает.
Славка обнаружил пластинки минут через десять, протянул деду. Тормасов достал одну из конверта, очистил от пыли рукавом рубашки, поставил ее на проигрыватель, после чего застопорился, чесал затылок.
— Дед, ты обещал показать, — дернул его за край рубашки внук.
— Я не знаю, как запускать… Стоп! Посмотрю в интернете.
Достав из кармана куртки смартфон, он присел на край венского стула, предварительно проверив его на прочность, и уткнулся в трубку. А мальчик с горящими глазенками бродил по чердаку прадеда, здесь столько интересного, непривычного, все хотелось рассмотреть и потрогать.
— Славка, — отвлек его дед, — иди, будем запускать граммофон. Смотри, надо покрутить эту ручку…
— Я! Я буду крутить!
— Давай, я попробую, а ты посмотришь и вторую запустишь.
Мальчик не возражал. Тормасов покрутил ручку, решил, что этого достаточно, пластинка закрутилась, он опустил головку с иглой на диск и… улыбнулся, потому что агрегат заработал. Сначала раздалось шипение, затем музыка и дребезжащий голос запел: «В бананово-лимонном Сингапуре…»
— М… — удовлетворенно закачал головой Тормасов, прикрыв глаза и улыбаясь. — Вертинский. Мы имеем настоящий раритет, Славка.
Раритет внука не впечатлил, скорее, разочаровал, а привлекли различного предназначения предметы, которых обнаружил его острый глаз великое множество — статуэтки, подзорная труба, бинокль, маски страшилищ на стене, неизвестные приборы. И много-много книг, толстых и тонких, в беспорядке лежащих и стоящих на полках ровными рядами, книги в шкафах до потолка и на открытых полках. А часы! Огромные, пришлось голову запрокинуть, чтоб рассмотреть циферблат. Короче, ребенку есть чем заняться, а Роберт Вадимович, меняя шипящие пластинки, занялся ревизией в царстве отца.
Жена принесла ведерко с водой и ароматными маслами, салфетки, веник, от ее помощи мужчины отказались. Роберт Вадимович решил все перебрать, ненужное выкинуть, начал с верхних поверхностей шкафов. Стремянку обнаружил за ширмой с удобными ступеньками, на нее взобрался и орудовал мокрой салфеткой. Славка формировал большую мусорную кучу и маленькую, забирая у деда всякую всячину, сначала тщательно изучал, после бросал в мусор или откладывал в маленькую кучку для себя…
Тот же день. Элизиум
Оставшись с мужем, Ася обошла большую комнату, медленно переступая на высоких каблуках через препятствия из камней и остатков штукатурки, палок, кусков разноцветного стекла. Когда-то это была гостиная. Заметив, что Егор неотрывно следит за ней, она сочла не лишним высказаться:
— На современном языке подобное называется стройвариантом, в данном случае определение будет приблизительным, хотя… Стройвариант по сравнению с этим… просто шик! Данный вид подразумевает наличие дверей, окон, отопления и крыши. Здесь же ничего нет. И огромная площадь, а не квартира.
Егор умилительно смотрел на жену, она хорошая и милая, мягкая и нежная, заботливая и участливая, их квартиру в городе превратила в уютный светлый уголок, куда стремишься, потому что там появляется ощущение счастья. У Аси нет недостатков, а у него их куча, поэтому иногда она обижается на мужа, но быстро отходит. Егор предвидел, что идея провести теплое время года в этом «раю» не придется ей по душе, а потому заранее подготовил убедительные доводы:
— Крыша в неплохом состоянии, залатать нужно только в нескольких местах, это некритично. А мраморная лестница сохранилась отлично! Взгляни. Она словно улетает вверх воздушным зигзагом…
— Странно, что не рухнула, — уныло вставила Ася.
— И балюстрада кое-где уцелела. А стены вряд ли поддадутся разрушению в ближайшие пятьсот лет — раньше строили так уж строили.
— С этим не поспоришь… э… что строили на века.
Он подошел к жене, взял за руку и потянул к лестнице:
— Идем, что-то покажу!
— Нет-нет, — вырывала руку Ася. — Лестница на честном слове висит… Пусти.
