Тайны дубовой аллеи - Дж. В. Фелл
Между прочим, инспектор обмолвился вскользь, что из числа подозреваемых вместе с Веттели исключен и его однополчанин: в день совершения преступления Токслея неоднократно видели даже не в самом Эльчестере, а в скольких-то милях от города, в поместье его родственника – прислуга подтвердила. Эту новость Веттели отнес к разряду приятных.
Вслед за Поттинджером вдруг явилась целая военная делегация из Баргейта в составе пяти человек: военные маги в чинах от капитана до подполковника и два майора из разведки. Сначала все решили – это по поводу гибели Гримслоу, все-таки был полковник, хоть и отставной. Но скоро выяснилось, что гринторпские происшествия их нисколько не заботят, а явились они опять же по душу условно-демобилизованного капитана Веттели. Их интересовало все, что было связано с кафьотским проклятием и процедурой его снятия.
«Прости, мальчик, – извинялась позднее ведьма. – О применении магии такого уровня, как в твоем случае, мы обязаны докладывать в министерство, а оттуда, видно, сообщили в ваше ведомство».
Разговаривать на эту тему ему не хотелось, но маги настаивали, и их можно было понять: на их шее висели чуть не полторы сотни потенциальных чудовищ и одно уже состоявшееся стараниями капитана Веттели.
То, что осталось от Упыря Барлоу и явилось по осени в Баргейтскую казарму, как и следовало ожидать, классическим призраком не было. «Шабахан» – так зовут этих безмозглых и кровожадных тварей на языке Такхемета. И не за Веттели вовсе она приходила. Не было ей дела ни до убийцы своего, ни до остальных сослуживцев. В казармах она никого не трогала, видимо, чуяла «соплеменников». А вот мирным обывателям туманного города пришлось несладко. Газеты пестрели заголовками один другого страшнее, счет жертвам шел уже на сотни, паника нарастала, власти не могли найти управу на голодную нежить, вернувшуюся в родные края.
«Все хотят домой, даже мертвые»…
Хоть и не было в том его вины – тогда, на корабле, он действовал строго по уставу, – но виноватым Веттели себя почему-то почувствовал. Поэтому на все вопросы старался отвечать как можно обстоятельнее и добросовестнее, позволил произвести над собой какие-то малопонятные и не совсем безболезненные магические манипуляции и под конец свел их с мисс Брэннстоун, справедливо полагая, что ее сведения будут на порядок более ценными. Ведь когда, к примеру, хотят испечь пирог – рецепт спрашивают у повара, а не у самого пирога.
Маги занялись беседой с ведьмой, перейдя на латынь, разведчики заскучали, Веттели начал потихоньку пробираться к двери, и тут один заметил как бы вскользь: поскольку никаких препятствий для дальнейшего прохождения службы не осталось, майор Анстетт волен вернуться в строй в любой удобный для него момент.
В этом месте ему стоило немалого труда, чтобы удержаться от нервного смеха: сначала он был условно-демобилизованным, теперь вдруг оказался повышенным в звании, видимо, тоже условно. «Я непременно обдумаю ваши слова, господа», – ответил он сдержанно и дипломатично: потому что мало ли как может повернуться жизнь?
Вечером его ждал еще один сюрприз. Знатоком Вергилия – оказался не кто иной, как мистер Коулман: о поэзии они проговорили до часу ночи.
И уже распрощавшись, собравшись уходить, гоблин вдруг остановился и выпалил, словно решившись на что-то важное:
– И все-таки я должен вам сказать! Это не в обычаях нашего народа, но после того, что вы сделали для меня…
«Разве я что-то сделал? – слишком громко мелькнула удивленная мысль. – Просто посидели, поговорили по душам».
– Ах, мистер Веттели, как вы думаете, много ли в этой школе найдется людей, готовых поговорить по душам с гоблином? А для нас это ценно, поверьте. Так вот. Хочу, чтобы вы знали: мне известно, что вы числите меня среди подозреваемых в школьных убийствах. Я не в обиде. Просто хочу помочь вам сузить круг поиска. Вы ведь знаете, что мы никогда не лжем и большее, на что способны, – это утаить правду? Я ее больше таить не хочу. Слушайте: я не совершал ни одного из школьных убийств, как, впрочем, и убийств вообще. Это первое. Второе: тот, кто их действительно совершил, не нападал на жертву с другой стороны, иначе я бы почувствовал. Все бы почувствовали чужака в момент перехода. Имел место банальнейший отвод глаз. И наконец, третье. В этой школе кто-то один вас люто ненавидит. Это не простая недоброжелательность, это ненависть холодная и расчетливая – я сегодня это ясно уловил, находясь рядом с вами. И исходит она, надо полагать, именно от убийцы. Поэтому будьте осторожны, мистер Веттели, мне очень тревожно за вас.
Гоблин удалился, маленький, серенький, с тяжелым фолиантом под мышкой. А Веттели, глядя ему вслед, впервые подумал о том, что если убийца – человек в годах, то пятилетняя разница между старшими учениками и кое-кем из их учителей может показаться ему незначительной.
7
– Полиция бездействует, а очередной понедельник приближается. Я хочу, чтобы вы поручили мне произвести дознание частным образом и наделили соответствующими полномочиями внутри школы, сэр, – сказал он профессору Инджерсоллу прямо.
Директор удивленно, пожалуй, даже немного затравленно взглянул поверх очков. Было очевидно, что настойчивая просьба Веттели застигла его врасплох.
– Да, но мне казалось, для таких дел требуется определенный опыт, – пробормотал он.
Веттели прикинул в уме:
– Три случая мародерства, пять краж полкового имущества, четыре убийства рядовых и одно убийство офицера. У меня есть опыт, сэр.
Профессор задумался на минуту, потом лицо его прояснилось.
– Пожалуй, вы правы, Берти! Было бы неплохо, если бы кто-то наконец занялся расследованием всерьез и, так сказать, изнутри. Какие именно вам требуются полномочия?
– Доступ к личным делам учителей и старших воспитанников плюс разрешение ссылаться на вас, если мне понадобится кого-то опросить. Просто иначе мне никто ничего не скажет.
Разрешение было получено, приказ подписан, расследование получило статус официального.
С документами Веттели управился за пару часов: бумаг было мало и сведений тоже. Единственное, что удалось извлечь полезного, – это данные о прохождении службы. Военное прошлое имели: физик, географ, доктор Саргасс, как он и подозревал, и еще, как ни странно, тишайший астроном-астролог Льюис, в юности служивший во флоте. А латинист Лэрд в анкете в числе своих хобби указал охоту.
Там же, в школьной канцелярии, Веттели пришло в голову новое соображение, крайне неприятное. Рано он исключил из числа подозреваемых тех, кому было известно о его плачевном состоянии в минувший понедельник, ох
