Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова

– Ерунда не ерунда, а обработать надо, иначе зальете кровью весь этаж. Это же фасция, в ней полно кровеносных сосудов. Не пришлось бы зашивать. Идемте-ка в кабинет, убийца все равно уже сбежал, пока мы с вами… валялись.

Та же Эмили – веселая, ироничная, решительная… но больше не его. Чужая.

Она смывала губкой кровь с его шеи, прикладывала салфетки и лед, потом все-таки взялась за иглу:

– Ничего страшного, всего три шва. Вытерпите? Держать не надо?

В ответ он только головой покачал. Ему было бы безразлично, даже если бы на куски резали. Эмили осталась жива, и мир вокруг продолжал существовать, но сделался призрачным и тусклым, как старая, выцветшая фотокарточка, как затертая ластиком картинка.

– Вот и все, – объявила она, наклеив пластырь и полюбовавшись своей работой. – Можете идти. Вечером загляните к доктору Саргассу, пусть проверит шов. Я его предупрежу.

– Спасибо, мисс Фессенден. – Веттели притворился, будто улыбается, и она поверила, бодро улыбнулась в ответ.

Мир жил дальше без него.

Что-то происходило вокруг. Ведьма с гоблином вернули из эвакуации учеников, взбудораженных чудесами другой стороны, они наполнили Гринторп обычными шумом и суетой. Объявился инспектор Поттинджер, рыскал по школе, допрашивал кого попало. Где-то рядом скрывался убийца, так и не пойманный «на живца», ждал своего следующего часа.

Только Веттели больше ни до чего не было дела. Он лежал на постели, лицом вниз и думал: вот она, расплата! Вот почему боги сохранили ему жизнь в этой войне – одному из целого выпуска. Они видели: какой смысл лишать человека того, что он не ценит ни в грош? Такая потеря не станет для него наказанием. Отбирать надо самое дорогое, чтобы с болью, с кровавыми слезами. А если он один на всем свете, и жизнь его пуста, и взять с него ровным счетом нечего? Ну, значит, надо ему сначала что-то дать…

И боги послали ему мисс Фессенден, чтобы было что терять. Наверное, он заслужил такой кары. Боги мудры и справедливы. Вот только кто придумал называть их «добрыми»?..

…Гвиневра бестолково кружилась над ним, всхлипывала, терзалась и уговаривала поесть. Потом отчаялась и призвала ведьму.

Сначала Агата просто сидела рядом, гладила по затылку, потом сказала тихо:

– Перестань, мальчик, так нельзя. Надо жить дальше.

– Зачем? – ответил он равнодушно. – Не хочу.

– Вот видишь! – трагически простонала Гвиневра. – Он так и будет лежать, пока не умрет от душевной тоски! Уж я-то знаю!

– Глупости, – возразила мисс Брэннстоун без особой уверенности в голосе. – Люди по собственному желанию не умирают.

– Зато тилвит тег – сплошь и рядом! – вскричала фея запальчиво. – Это их излюбленный способ расставаться с жизнью: решил, что хватит с него, уткнулся носом в стену – а дней через пять его тело уже запихивают в погребальное дупло! История знает тому множество примеров. Уже на моей памяти зачах несчастный лорд Лоэргайр, брошенный своей возлюбленной леди…

Дослушивать душещипательную историю про лорда Лоэргайра напуганная ведьма не стала – поспешила за доктором Саргассом. Тот явился на зов и тратить время на разговоры не стал: перевернул Веттели на спину, вытряхнул из свитера, осмотрел, сокрушенно покачивая головой: «Ах, как не вовремя! Хоть бы на неделю попозже!» Чем-то напоил, что-то вколол в плечо.

– Ну вот, теперь остается только ждать и следить. Не думаю, конечно, что исход будет летальным. Впрочем, кто ее знает, эту старшую кровь? Сам ни разу не наблюдал, но несколько посмертных эпикризов читать приходилось.

Некоторое время Веттели продолжал лежать, безучастно глядя в потолок, пока не заснул. А когда проснулся, мисс Брэннстоун вручила ему стопку учебников и кипу непроверенных тетрадей.

– У тебя завтра четыре урока. Готовься.

Он безропотно повиновался – ему было абсолютно все равно, чем заниматься.

Никогда еще мистеру Веттели не случалось подготовиться к урокам так хорошо.

Провел он их тоже неплохо, только один раз перепутал имена учеников. Никто даже не удивился, потому что в первые дни он путал их постоянно. Удивились чуть позже, когда излишне резвый третьекурсник по имени Кадлинн полез к заветному авокадо с откровенно злыми намерениями, но привычного окрика «Убью!» не последовало. Кадлинн бросил на учителя испуганный взгляд, притих и отступил.

А после уроков к нему робко подошел Фаунтлери.

– Мистер Веттели, простите. – Он выглядел встревоженным и смущенным. – Можно я спрошу? У вас все хорошо? Ничего не случилось?

– Все хорошо, – машинально откликнулся тот. – Почему вы спрашиваете?

– Когда вы смотрите в сторону, у вас такое лицо… – Ангус запнулся, подбирая слова. – Такое, как будто случилось ужасное горе. Простите, я знаю, это не мое дело… Простите. – Он совсем стушевался, хотел убежать.

– Ничего, – сказал Веттели твердо то ли Фаунтлери, то ли себе самому. – Главное, все живы. Остальное как-нибудь образуется. Может быть. Когда-нибудь.

Парень тихо выскользнул из класса.

После этого разговора Веттели решил: хватит. Кто дал ему право огорчать своими страданиями тех, кому он небезразличен? Пора взять себя в руки. Не мог же он зачахнуть от душевной тоски в прямом смысле. Как бы ни была плоха жизнь, смысл в ней всегда можно найти. А в их с Эмили случае он очевиден – месть. Проклятый убийца должен сполна заплатить за все: и за отнятые жизни, и за разрушенные. Вот тогда и он, лорд Анстетт, сможет спокойно с полным правом последовать примеру несчастного лорда Лоэргайра. Но не раньше!

Так он себе сказал и решительным шагом направился на кухню – без этого продолжать дальнейшее существование было бы затруднительно, он уже сутки ничего не ел.

«О-ох! Слава богам! Одумался!» – облегченно вздохнуло в голове. Кажется, он научился непроизвольно улавливать безмолвную речь.

Повариха Делия, та самая, которую няня ругала «росомахой», была очень добросердечной женщиной и обожала, когда обитатели гринторпской школы приходили выпрашивать еду в неустановленное время. Вот только случалось это нечасто.

В Эрчестере Веттели, сколько себя помнил, всегда ходил полуголодным. Воспитанников самого привилегированного учебного заведения королевства кормили откровенно плохо. Но не потому, что эрчестерское руководство экономило на питании и наживалось за счет детей. Скудный рацион был обусловлен в первую очередь нежной заботой о здоровье питомцев. Специально приглашенные ученые светила из столицы математически рассчитали, какое именно количество питательных веществ потребно растущему организму, а какое способно причинить вред, и школьные повара из самых лучших побуждений свято следовали их мудрым рекомендациям. А в эрчестерском отделении полиции всякий раз удивлялись, когда к ним приводили очередного отпрыска благородной фамилии, умыкнувшего булочку с прилавка или бутыль молока от чужого порога. Такое поведение будущих пэров, сэров и членов