Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова

Принял, что ему еще оставалось? Даже нашел в себе силы приветливо поздороваться, когда парочка с ним поравнялась. Эмили ответила весело и дружелюбно, как в самые первые дни знакомства, когда их не связывало еще ничего, кроме взаимной симпатии. Но на лице Огастеса отразилось настоящее смятение. Он-то, должно быть, воображал, будто мисс Фессенден снизошла до него потому, что с прежним своим кавалером поссорилась – а как иначе это можно было объяснить? И вдруг обнаруживается, что в их отношениях все ровно и безмятежно, словно они не расставшиеся жених с невестой, а старые, добрые, но не слишком близкие приятели. Конечно, Гаффин ничего не понимал.

Да и не он один. Весь день Веттели ловил на себе то просто удивленные, то огорченные, то едва ли не злорадные чужие взгляды.

А Эмили их не замечала. Вообще. «Ну может, оно и к лучшему. Ах, если бы только не Гаффин! Если бы кто-то другой, менее утонченный и деликатный, зато более здравомыслящий!» – терзался Веттели. А верно ли он поступил? Вправе ли был в одиночку распоряжаться их общей судьбой? Одобрила бы его решение Эмили или предпочла смерть? Самонадеянно, конечно, воображать, будто он такой незаменимый парень, что легче умереть, чем жить с другим, – но вдруг? Ведь окажись в положении воскрешенного он сам и ему подсунули бы вместо Эмили какую-то постороннюю особу, он бы не простил. А если бы предложили сделать выбор – не колебался бы ни секунды и спасти себя такой ценой не позволил бы. Почему же для Эмили он выбрал иное? Не честнее ли было бы им умереть вместе, чтобы там, за гранью этого мира, их души остались неразлучны? А теперь они потеряли друг друга навсегда и исправить ничего нельзя.

«Это в тебе ревность говорит, – осторожно предположило в голове. – Мол, не моя, так и не доставайся никому».

Веттели прислушался к себе: нет, не ревность.

Тогда в голове заплакало:

«Ты глупый мальчишка, который не смыслит ни в чем, кроме своей дурацкий войны! Жизнь всегда лучше смерти, слышишь! И нет за гранью этого мира ничего хорошего, все души одиноки, какую хочешь поймай и спроси! Выбор бы он сделал, скажите пожалуйста! А если бы твоя женщина, молодая, красивая и здоровая – жить еще да жить, – вдруг собралась бы умереть вместе с тобой, как бы ты тогда заговорил? Молчишь? То-то! Не надо думать о других хуже, чем о себе! И вообще, прекрати надрывать мне сердце, займись чем-то полезным. Собрался ловить убийцу, вот и лови. А то… это… – Гвиневра явно старалась придумать, что пострашнее, – превращу тебя в гадкую жабу и будешь сидеть в пруду, пока кто-нибудь не догадается поцеловать. Думаешь, не смогу? Да раз плюнуть!»

Угроза прямого действия не возымела. В способностях феи Веттели не сомневался, просто ему в тот момент было безразлично, убийц ловить или сидеть нецелованной жабой в замерзшем пруду. Но решение однажды уже было принято, и отступать от него не годилось. Сначала – месть, страдания – потом. В таблице с жертвами появилась новая, неразборчивая запись: «Эмили Фессенден. В общую картину не вписывается. Случайная жертва?»

Или НЕ случайная? Или все-таки личная ненависть? Не смог отправить врага на виселицу – нанес другой, самый больной удар из всех возможных. Лучше бы убил…

…В комнату тихо, без стука, вошла мисс Брэннстоун.

– Не спишь? Мучаешься?

– Убийцу… вычисляю. – Все-таки не выдержал, всхлипнул – ой, стыд! Ткнулся носом в подушку, взмолился оттуда глухо: – Агата! Скажите честно, ради всех добрых богов! Это никогда и никак нельзя исправить? Это необратимо? – Слово показалось таким страшным, что холодные мурашки побежали по спине.

Ведьма будто почувствовала, прикрыла пледом, присела рядом.

– Ну, слушай. – Таким голосом няня Пегги рассказывала ему в детстве сказки. – Считается, что нашей жизнью управляют некие силы – судьба, добрые боги, что-то еще – как хочешь назови. И если они решили, что вы с Эмили должны расстаться, – так тому и быть, и даже самые сильные в мире чары не помогут.

Тут он снова судорожно всхлипнул, а потом постарался чихнуть погромче, чтобы было похоже на насморк.

– Но если… – многозначительно продолжала ведьма, – если волею судеб вам предначертано быть вместе, то никакое вмешательство смертных в вашу жизнь не способно вас разлучить. Высшие силы очень не любят, когда кто-то грубо нарушает их планы, и неизменно добиваются того, чтобы определенный ими ход вещей был восстановлен. Понимаешь, о чем я? – Наверное, в эту минуту он казался не совсем адекватным, вот она и решила уточнить.

Веттели утвердительно замычал в подушку.

– Знаешь, я, конечно, не так стара и мудра, как хотелось бы, но тоже специалист не из последних. И что-то мне подсказывает – это как раз ваш случай! Вы же созданы друг для друга, это видно с первого взгляда и не может быть простой случайностью. Поэтому у тебя есть все основания надеяться на лучшее.

– Правда?

– Правда, – ответила она честным голосом, но глаза все-таки отвела.

– Нет! – выдохнул он обреченно. – Неправда! Я знаю! Это расплата за мои грехи.

– Ах ты, господи, – снисходительно вздохнула собеседница и взглянула так, что Веттели очень ясно понял: вся недолгая история его жизни для гринторпской ведьмы как открытая книга, она знает ее едва ли не лучше, чем он сам. – Ладно, давай разберемся, чего такого ужасного ты творил. Мародерствовал и грабил? – Веттели покрутил головой. – Целенаправленно истреблял мирное население? Жег дома и посевы? Насылал моровые поветрия и саранчу? Мучил пленных? Насиловал женщин? Глумился над трупами?

– Ну вот еще! – вырвалось у него возмущенно. – Конечно же нет! Что вы все какие-то крайности перечисляете?

– Крайности? А что, разве тебе неизвестны такие примеры? Разве рядом с тобой не было тех, кто всем этим занимался?

– Вот именно! – От волнения он даже подскочил. – О том я и речь веду: были! Были, и я не всегда имел возможность их остановить!..

…Да, разве мог он помешать, к примеру, подполковнику, надумавшему поупражняться в стрельбе по живым мишеням в Такхемете? «Сэр, это скотство – так поступать. Это не по-человечески». Конечно, слова его никого не остановили, а сам капитан Веттели был тут же, на глазах подчиненных, взят под арест. Дело чуть не дошло до разжалования в рядовые, спасибо, вмешался полковник Финч. Остался Веттели при своем звании, только дослуживать отправился под Кафьот…

– Мы пришли на чужую землю, и страшно вспомнить, что там творили! Кто-то же должен за это ответить