У фортуны женское лицо - Валентина Демьянова
– Кто он такой? Откуда взялся? Как Олег с ним сошелся?
Мой голос звенел таким металлом, что я сама себе дивилась. Надо же! Умею, когда хочу! Превращение растерянной клуши в «железную» женщину произошло столь внезапно, что Галина опешила. Растерянно моргнув, она пролепетала:
– Ты про Калину? Так я о нем почти ничего не знаю! Говорил, работает в авторемонтной мастерской, только, наверное, врал. А познакомились мы случайно. Зашли с Олегом в «Паруса» пива выпить и с Калиной за одним столиком оказались. Он улыбнулся, что-то сказал, Олег ответил. Так и познакомились. После этого мы еще несколько раз в «Парусах» пересекались. Калина там завсегдатай. А потом они с Олегом так сошлись, что чуть ли не каждый вечер вместе проводили.
– Что за «Паруса»?
– Кафе тут неподалеку.
– Едем туда!
– Зачем? – Галина даже отступила.
– Поговорить!
– С Калиной?! – Она глянула на меня, как на больную, и убежденно выпалила: – Не станет он с тобой разговаривать!
– У меня выхода нет, – улыбнулась я. Улыбка вышла кривой, потому что в душе я и сама не верила, что из моей затеи что-то выйдет. Чтобы вступать в подобные разборки, характер нужен не мой, но не сидеть же сложа руки! Галина помрачнела, а я испугалась, что она откажется ехать. Как я ни храбрилась, но ее присутствие придавало уверенность. Все-таки не одна!
Галина секунду поколебалась, потом, крутанувшись, так что полы легкого халатика разлетелись в стороны, бросилась к шкафу переодеваться. Чувствуя себя последней дрянью за то, что втягиваю девчонку в совершенно ненужную ей историю, я спросила:
– Кстати, откуда такая кличка?
– Фамилия его Калинкин, а поскольку на зоне фамилии не в почете, то он стал Калиной, – рассеяно отозвалась Галина, думая о чем-то своем.
– Он сидел?!
Галина дернулась и посмотрела на меня через плечо. Было видно, она жалеет о своей болтливости.
– За мошенничество, – неохотно процедила она.
– Ясно! – хмыкнула я, машинально отмечая, что вопреки собственному утверждению знает Галка о Калине не так уж и мало.
Анна
Дом погибшего Шенка нашла не сразу, для начала пришлось поплутать по кривым улицам. Не раз и не два меня охватывало раздражение, что трачу время на глупости, но я себя одергивала. Раз уж взялась за это дело, значит, нужно довести его до конца. Результат, без сомнения, будет нулевой, зато смогу потом с чистой совестью сказать Павлу Ивановичу, что сделала все возможное. Свернув в очередной переулок, я оказалась перед деревянным забором. Это была самая окраина города. За домами стлалось поле, а еще дальше возвышался холм с монастырем. Наверное, этим путем возвращался Шенк, когда на него напали. Калитка оказалась заперта, во дворе ни души.
– Есть кто дома? – крикнула я через забор.
Судя по тому, что на зов никто не вышел, хозяева отсутствовали. Подождав немного, я окликнула носившихся по улице пацанов:
– Где хозяйка?
– На работе. Тетя Люба из больницы в четыре возвращается, – вразнобой загалдели они.
В больницу идти смысла не имело: полно народу, суета, спокойно поговорить не дадут. Оставалось только ждать. Чтобы убить время, пошла гулять по городу. Застроенный двухэтажными купеческими особняками, он особой красотой не блистал, но впечатление производил приятное. Хотя я не пропускала ни одной витрины и заходила в каждый магазин, очень скоро снова оказалась на окраине. Улица кончилась, и я повернула назад. Добрела до кафе, устроилась на открытой веранде и достала из сумки полученные от Вари листы.
«Усадьба в селе Ольговка известна с середины XVII века как вотчина дворян Говоровых.
Первым владельцем Ольговки был Иван Говоров, потом его вдова Евдокия с детьми. Доходы усадьба приносила скудные, семья бедствовала, и старший сын Матвей двадцатилетним юношей поступил на службу в Семеновский полк простым солдатом. Начинал с самого низа, а уже через восемь лет командовал гвардейским полком. Участвовал в Полтавской битве, где проявил незаурядную отвагу. Когда войска неприятелей смешались настолько, что оружие стало помехой, он, войдя в раж, отбросил его в сторону и сошелся с врагом в рукопашной. О нем рассказывают как о человеке до безрассудности вспыльчивом, но уважали в полку за порядочность. Успешно прослужив в качестве командира тринадцать лет, Матвей Иванович вышел в отставку и вернулся в имение. Женился на Ульяне Оладьевой, девушке из рода древнего, но небогатого. Остаток жизни провел, занимаясь хозяйством. После его смерти усадьба перешла к сыну Алексею.
Алексей Матвеевич в молодые годы служил в гвардии, где, как и отец, слыл бесстрашным офицером. За храбрость в боях был произведен сначала в майоры, а потом в полковники. В полку его считали везунчиком, поскольку из всех баталий, несмотря на то что никогда не уклонялся от опасности, он умудрялся выходить без единой царапины. Очевидно, ему действительно сопутствовала удача, потому что в конце концов Алексей Матвеевич вытянул самый счастливый билет в своей жизни – женился на наследнице миллионного состояния. Красавец двухметрового роста, гвардеец, весельчак, за которым тянулся шлейф слухов о разбитых женских сердцах, покорил Анастасию Пряхину с первой встречи. Обладая упрямым нравом, она сумела добиться разрешения на свадьбу и вопреки планам родителей вышла замуж за нищего, по их меркам, Алексея. Жена принесла ему в приданое не только земли, но и влиятельную родню. После свадьбы Алексей Матвеевич подал в отставку, но на постоянное жительство в Ольговку не вернулся. Предпочел поселиться в столице, где и раньше слыл душой общества, а теперь благодаря состоянию жены занял видное положение. Оно было столь заметно, что императрица Екатерина II, совершая поездку в Москву, заезжала в Ольговку погостить.
Алексей Матвеевич был удачлив во всем, кроме детей. Все его наследники умирали в младенчестве. В живых остался только последний, Захар, но его появление на свет стоило жизни матери. А вскоре мальчик и вовсе стал круглым сиротой: Алексей Матвеевич скоропостижно умер, простудившись осенью на охоте. Ольговка перешла к малолетнему Захару. Последний прославился тем, что в 1812 году, двадцатидвухлетним юношей, на свои средства полностью оснастил казачий полк. Полк принял участие во многих сражениях и был расформирован только после заграничного похода 1814 года. За личную храбрость Захар Алексеевич был
