Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова
Веттели было любопытно, как же бедный Огастес станет выкручиваться – или не станет, подтвердит вызов и выйдет на дуэль с честью? Убивать его он в любом случае не собирался, просто хотелось посмотреть. Но пришла Эмили и в буквальном смысле слова вывела любимого из затруднительного положения – тому уже пора было под замок.
– Мы еще продолжим этот разговор! – победно бросил Огастес через плечо.
– Надеюсь, – пробормотал соперник ему вслед. – Если будет кому продолжать.
Гаффин ушел, а Веттели расстроился и долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок.
Пробовал отвлечься чтением, но вещь попалась странная и мрачная: «Рыцарь, что вы грустите у ручья? Ну-ка вставайте и сражайтесь со мной!», «…Ваша дама, по-моему, не такая красивая, как моя, – и быстро отрубил ей голову…»[11]. Что-то не успокаивало. Лишь далеко за полночь удалось кое-как задремать.
Очевидцы не преувеличивали – вид из маленьких окошек холодного и пыльного, перегороженного каминными трубами чердака действительно открывался великолепный. И со стратегической точки зрения позиция была удобной, позволяла следить за всеми перемещениями противников и союзников.
Веттели видел, как у главного входа остановился кеб, высадил недовольного, заспанно протирающего глаза Поттинджера и двух незнакомых, зато не в пример инспектору бравых констеблей.
Видел, как по норренской дороге со стороны Эльчестера подъехал и спрятался за холмом венефикар, как Токслей направился к школе: сначала быстро и уверенно, потом вдруг замер на месте, нервно огляделся. Ага, это он заметил, что магия – человеческая магия – на территории школы снова не действует: невидимкой не проскользнешь (и пулю не отведешь, к слову)… Потоптался, махнул рукой – будь что будет – и пошел дальше решительной поступью, но в школу прошмыгнул даже не с черного хода, а с подвального, через который загружают уголь.
Ну вот, все действующие лица в сборе.
Сейчас Эмили встретит полицейских и заманит на чердак. Только не с этой стороны, а с той – Гвиневра незаметно переведет. Наблюдать за происходящим они смогут, вмешаться до поры – нет. Фея трижды поклялась страшной клятвой, что никого не пропустит на эту сторону, пока он сам их не позовет либо пока не будет окончательно и бесповоротно убит.
Итак, дамы берут на себя полицию, а на долю майора Анстетта приходится «главный виновник торжества»… А вот уже и он!
Заслышав легкие шаги на лестнице, Веттели предусмотрительно отступил за трубу. Рука почти непроизвольно сжалась на рукояти наградного «риттера».
Скрипнула дверь. Щелкнул взведенный курок – вошедший тоже был наготове.
– Капитан, – тихо окликнул он, – вы здесь? Ах да, вы же теперь майор! – В последней фразе слышалось столько сарказма, будто повышение сослуживца в звании Токслей воспринимал как личное оскорбление. С чего бы вдруг?
– Да, я вас жду, – откликнулся он и рискнул показаться из-за трубы. И тут же ему пришлось шарахнуться обратно – рядом просвистел нож, шумно упал где-то позади.
Тон разговора был задан.
И расклад с самого начала сложился не в пользу Веттели – в его-то план не входило убивать противника без предварительной беседы, а тот, судя по всему, намеревался покончить с делом без лишних слов…
Хотя нет, не может такого быть! Когда это лейтенант Токслей, весельчак и балагур, душа любой компании, немного фат, немного позер, большой любитель театральных эффектов, умел обходиться без лишних слов? Для таких, как он, жизнь – это игра, а всякая игра должна быть интересной, иначе какой в ней смысл?
Веттели снял свитер, свернул комом, осторожно высунул из-за трубы. И снова мимо просвистел нож. Мимо! Как говорят математики, «что и требовалось доказать». Промахнуться с такого расстояния Токслей мог только умышленно. Значит, он тоже не спешит прикончить противника, просто нагнетает обстановку.
Веттели торопливо натянул свитер – на чердаке немилосердно дуло из всех щелей, зуб на зуб не попадал. И только потом заговорил снова:
– Лейтенант! Я понимаю, что вам не терпится отправить меня к праотцам, только имейте в виду, мы здесь не одни. – Он хотел играть по-честному, для него это почему-то было важно. – За нами наблюдают минимум четверо свидетелей.
Фердинанд раскатисто рассмеялся, и глухое чердачное эхо вторило ему.
– Где же они, твои свидетели, – прячутся за трубами? Блефуешь, капитан!
Веттели пожал плечами: наше дело – предупредить, если не веришь – это уже твое дело, главное, наша совесть чиста. Вслух он ничего говорить не стал.
– Надеюсь, ты понимаешь, что один из нас живым отсюда не выйдет? – продолжал лейтенант, он, как всегда, старался перехватить инициативу в разговоре. «Молодец, – мысленно похвалил Веттели, – действуешь по плану. По нашему плану».
– Неужели? – изобразил удивление он. – А я-то надеялся убедить вас признать свою вину и сдаться властям. Говорят, чистосердечное признание облегчает участь убийц, и виселица может быть заменена пожизненным заключением, а то и каторгой в дальних колониях, если судья проявит снисхождение и учтет ваши старые боевые заслуги.
– Не притворяйся более наивным, чем ты есть на самом деле, капитан, – усмехнулся убийца. – Ни пожизненным заключением, ни даже каторгой меня не соблазнишь. Не так уж это заманчиво звучит, как тебе кажется. Нет, одно из двух. Либо повезет тебе – ну, значит, такая моя судьба, либо повезет мне, тогда ты станешь очередной ритуальной жертвой загадочного убийцы…
– А загадочным убийцей окажется Огастес Гаффин? – подхватил Веттели.
– И это тебе известно? Вот что значит хорошее образование! – скривился Токслей, так он пытался изобразить улыбку. – Между прочим, любопытно было бы узнать напоследок, каким образом ты смог на меня выйти? Я что-то упустил? – Скрыть досаду ему не удалось.
– О, вы были безупречны, лейтенант! – заверил Веттели великодушно. – Вас подвели внешние обстоятельства –
