Смертельный код Голгофы - Ванденберг Филипп

— Я не понимаю тебя, — сказала Франческа, — нужно радоваться, что все так замечательно окончилось!

— Ты думаешь?

— Теперь ты знаешь, кто был организатором убийств. Это же и есть как раз то, чего ты хотел. А с Прасковым тебе не справиться. Если он исчезнет, его место тут же займет кто-то другой.

— Да, все верно, — ответил Грегор, — только кто убил Шлезингера, я не знаю до сих пор. Известны только заказчики!

Франческа внимательно посмотрела на Грегора:

— Грегор, ты сумасшедший, ты доведешь себя до ручки! Успокойся же, наконец!

Это был первый раз, когда Франческа взбунтовалась, и Гропиус задумался, а стоила ли эта игра свеч — таким способом проверять силу ее любви. Он уже почти решил, что остановится на достигнутом и предоставит полиции окончательно разбираться в этом преступлении, когда ранним утром после бессонной ночи его разбудил телефонный звонок.

Вольф Инграм, руководитель спецкомиссии по делу Шлезингера, сообщил, что дело приняло сенсационный оборот. В 9 часов 30 минут он ожидает Гропиуса у главного входа в клинику.

Когда Гропиус подъехал к клинике в назначенный срок, его ожидали Инграм и двое его коллег в штатском. Подойдя ближе, Грегор заметил, что они вооружены. Очень коротко Инграм посвятил Гропиуса в курс дела, что в западной части Средиземного моря затонуло судно, на котором было от ста до двухсот человек. Предположительно, владельцем корабля была некая тайная секта, члены которой, вероятно, подорвали себя сами. Название корабля было: In Nomine Domini — сокращенно IND.

Гропиус изо всех сил пытался выглядеть спокойным.

— И чтобы проинформировать об этом, вы решили вызвать меня сюда?

— Конечно же, нет, — резко ответил Инграм, — вы лучше всех знаете тут все помещения и персонал клиники. Вы должны нам помочь найти человека, который понесет ответственность за смерть Шлезингера.

— Вы же не думаете, что убийца до сих пор находится здесь!

— Именно так мы и думаем. Наши аналитики хорошо поработали. Результат такой: убийца — участник этой секты. Он убивает не из ненависти или корысти, а из-за извращенной убежденности. Он убивал In Nomine Domini — во имя Господа, ведь так назывался их корабль, который затонул в Средиземном море. Это и был их центральный штаб.

— Отец Маркус! — тихо пробормотал Гропиус.

Инграм кивнул.

— Вы его знаете! Что это за человек?

— Что значит, знаю, он священник нашей клиники, выполнял свою работу как и любой другой. Монах-капуцин[28] с неизвестным прошлым. Я никогда этим не интересовался. Но благодаря своему положению, он имел доступ во все отделения.

Гропиус очень хорошо помнил, как столкнулся со священником сразу после смерти Шлезингера.

— Где нам найти этого его?

— У него комната в полуподвале.

— Итак, чего же мы ждем? — Инграм подал Гропиусу и своим коллегам знак следовать за ним.

На двери в конце длинного мрачного коридора висела табличка «О. Маркус». Было заперто.

Гропиус позвал отца Маркуса и громко постучал — никто не ответил. Всем своим весом Инграм навалился на дверь. Древесина затрещала, и дверь слетела с петель. Внутри было темно.

Держа оружие наизготове, Инграм осторожно короткими шажками вошел в комнату и включил свет — холодную неоновую трубку на потолке.

В центре комнаты размером где-то три на четыре стояло потертое кресло с высокой спинкой. Вокруг кресла громоздились старый шкаф, узкая койка и списанный допотопный письменный стол. В кресле сидел отец Маркус — казалось, что он спит. Рукав был закатан. На лице и руках были видны крупные темные пятна. В правой руке он сжимал инъекционный шприц.

Инграм многозначительно взглянул на Гропиуса, как будто хотел сказать ему: «Дальше уже ваша работа»!

Гропиус нерешительно подошел к этому одетому в черный костюм человеку и пощупал пульс. Потом приложил указательный и средний пальцы к сонной артерии на шее и покачал головой.

— Он мертв, — сказал он тихо, — это могло произойти еще вчера.

На письменном столе стояла пластиковая бутылочка с надписью: «Хлорфенвинфос».

— Инсектицид, который вкололи в печень Шлезингера.

Инграм кивнул и открыл дверь старого платяного шкафа.

— Невероятно, — пробормотал он. Инграм ожидал, что увидит внутри старую одежду, может быть пару назидательных книжек, но за дверьми этого видавшего виды шкафа был установлен компьютер, оснащенный по последнему слову техники.

— А мы в полиции должны обходиться техникой, которая давно устарела, — пробурчал Инграм и нажал на кнопку «Пуск». Компьютер включился, и через секунду на экране появилось окошко электронной почты программы. На нем мигал флажок, сообщавший о приходе нового сообщения.

Инграм нажал на кнопку «Вывести на экран».

Компьютер запросил пароль.

— IND, — сказал Гропиус, — In Nomine Domini.

Инграм с сомнением посмотрел на него, но потом все-таки набрал на клавиатуре этот код. В следующее мгновение на экране появились следующие строчки:

Орган для пересадки Арно Шлезингеру был отравлен мной с помощью инъекции хлорфенвинфоса. Я признаю свою вину еще в том, что этим же способом мною был убит Томас Бертрам, которому я оказывал духовную поддержку в Праге. Я совершил эти деяния не из кровожадности, а из искренней убежденности, что человек не может игнорировать волю Господа и искусственно продлевать себе жизнь. Я сделал это In Nomine Domini.

— Профессор, скажите, а откуда вам, собственно, известен этот код? — спросил Инграм, не отрывая взгляда от экрана.

— Вы поверите мне, если я скажу, что это было по Божьему наитию?

Вместо эпилога

Через несколько дней специальную комиссию по делу Шлезингера расформировали. Прокурор прекратил следствие против Грегора Гропиуса. Доктору Фихте было предъявлено обвинение в том, что он являлся членом преступной организации. Вероник Гропиус согласилась на развод без предъявления каких-либо требований. Фелиция Шлезингер и доктор Раутманн до сих пор никак не могут решиться узаконить свои отношения в браке. Раутманн живет и работает в Берлине, как и прежде. Фелиция открыла бюро в Нью-Йорке, где имеет большой успех как торговый агент по продаже произведений искусства.

Рассеянные по всей Европе, были схвачены семнадцать священников, которые признались в том, что были членами ордена In Nomine Domini. Тот факт, что многие из них из-за своих убеждений стали убийцами, предстоит доказать следствию. Несмотря на огромные усилия, Интерпол так до сих пор и не арестовал доктора Праскова. Есть предположение, что Прасков решил скрыться в России и его там убили.

Хотя с него и сняли все подозрения, Гропиус больше не вернулся к своей профессии. До сих пор те страшные месяцы не дают ему покоя. Это также является причиной, по которой он рассказал мне свою историю в Тиволи: ему необходимо было рассказать. Помогли ли ему те четырнадцать часов, которые мы провели с ним вместе, я не могу вам сказать. Я надеюсь на это. Во всяком случае, казалось, что Гропиус испытал облегчение в конце своего рассказа. Он признался мне, что специально ездил в Мюнхен, чтобы забрать оттуда свои записи и самому облечь их в литературную форму, но в одночасье передумал и решил передать их мне.

Теперь Гропиус редко появляется в Мюнхене. Большую часть времени года он проводит с Франческой в своем поместье с сотней оливковых деревьев неподалеку от Веллетри. Я давно уже ничего не слышал о нем. Последнее известие — это небольшая посылка. Внутри лежала кость в форме подковы.

В конверте, который алчная синьора Сельвини продала за двадцать тысяч евро, была подделка, что в общем-то не сильно удивило Гропиуса. Что было в футляре, который Франческа Колелла по поручению де Луки возила в Берлин, осталось тайной, которую профессор унес с собой в могилу.

Что касается местонахождения папки «Голгофа», то об этом никто не знает. Предположительно, она находится вместе с настоящей Туринской плащаницей где-то в тайных архивах Ватикана. Как и кое-что еще, чего на самом деле никогда и не было.