Красота требует средств - Галина Балычева

Однако я ошиблась. Ленка была не коллекционером, а как раз наоборот — именно участником выставки. Правда, участвовала она не так, как я, со своими куклами, а по-другому — со своей, а точнее, с мужниной галереей. То есть у Ленкиного мужа Пьера Лакура была своя галерея, в которой, помимо всевозможного антиквариата, продавались еще и коллекционные куклы.

— Пьер покупает на выставках то, что ему приглянется, а потом продает это у себя в галерее уже значительно дороже, — слегка понизив голос, доверительно сообщила Ленка. — Впрочем, это обычный бизнес, такой же, как и любой другой. Все ведь чем-нибудь торгуют.

— Так ты теперь, наверно, уже не Лысенкова, а Лакур? — спросила я, с интересом разглядывая Ленкину прическу. Волосы у нее были выкрашены в два цвета: основной тон был темно-рыжим, а сверху золотились светлые пряди.

— Лакур, — с гордостью подтвердила Ленка. — Элен Лакур. А ты, наверно, уже тоже не Самсонова?

— Нет, я теперь Лаврушина.

— Лаврушина? — Ленка от удивления вытаращила на меня глаза. — Та самая Лаврушина? Ну надо же!

Я, признаться, не знала, что и сказать. Какая «та самая»? И почему моя фамилия произвела на нее такое сильное впечатление. А Ленка, ничего не объясняя, схватила меня за руку и потащила через весь зал к выходу и далее в ближайший бар, который располагался тут же на первом этаже отеля. Выставка кукол проходила в отеле «Амбассадор», в одном из залов, предназначенных для проведения различных мероприятий.

— Садись, — велела мне Ленка и, бросив сумочку и пачку буклетов на маленький круглый столик, плюхнулась на соседнее кресло. — Ты не представляешь, как я рада нашей встрече. Что ты будешь пить?

Время было три часа дня, и для выпивки, с моей точки зрения, было еще рановато. Но Ленка щедкнула пальцами, и в то же мгновение рядом с нашим столиком появился официант.

— Два коньяка и кофе, — бросила ему Ленка и даже не посмотрела в сторону почтительно изогнувшегося парня в черной бабочке и жилетке. Как будто его здесь и не было.

Впрочем, его уже действительно здесь не было. Только что был, и вот его уже нет. Обслуживающий персонал в «Амбассадоре» хорошо обучен.

— Я коньяк не буду, — запротестовала я. — До конца выставки еще целых два часа. Какой, к черту, коньяк?

— Да брось ты! — отмахнулась от меня Ленка.

Она вытащила из сумочки пачку сигарет и, чиркнув изящной золотой зажигалкой, закурила.

Через несколько секунд возле нашего стола снова появился официант. Он принес коньяк и кофе. Быстрыми, ловкими движениями он перегрузил содержимое подноса на наш столик и, постояв в ожидании дополнительных распоряжений еще несколько секунд и не получив оных, так же незаметно растворился в воздухе.

— Ох, до чего же вышколены здесь официанты, — не удержалась я от похвалы. — Просто нет слов.

— «Амбассадор» — престижный отель. Здесь растяп не держат. — Ленка одним глотком опустошила свою рюмку и, затушив недокуренную сигарету, тут же закурила новую. — Ты действительно не будешь свой коньяк?

— Нет, выставка еще не закончилась.

— Зря.

Ленка придвинула к себе вторую рюмку, обхватила ее двумя ладонями и, поднеся к носу, с наслаждением вдохнула коньячный аромат.

«О-о, — подумала я, — а девушка-то у нас, кажется, пьет».

Очевидно, эта мысль так отчетливо проступила на моем лице, что Ленка сразу же отрицательно замотала головой.

— Нет-нет, — сказала она, —- не подумай, что я алкоголичка. Ничего подобного. Просто у меня небольшие неприятности.

— Неприятности?

— Да, неприятности. Но это неважно. — Она улыбнулась и уже, кажется, в третий раз повторила: — Как я рада тебя видеть, ты не представляешь! И ты знаешь, у тебя здесь неплохая репутация, твои работы коллекционерам нравятся. Даже Пьер, который всегда очень осторожен в приобретениях такого рода изделий, то есть никогда ничего не покупает, если не уверен, что сможет перепродать это с большим барышом, и то собирается купить одну твою работу, ту, которая проходит в каталоге... кажется, под сорок третьим номером.

Под сорок третьим номером проходила парочка влюбленных — дамочка в кринолине и кавалер в шелковых чулках и бантах, — которая была оценена выставочным комитетом аж в восемь с половиной тысяч евро. От радости у меня в зобу дыхание сперло.

— Да ты что?! — выдохнула я. — Вот здорово! Я ж теперь своему Степке новый компьютер смогу купить.

И я тут же стала прикидывать, сколько полезных вещей я смогла бы купить на вырученные от продажи влюбленной парочки деньги. Ну, например, новую шубку, еще новые сапожки и туфли, еще...

Однако Ленка прервала мои мысли на самом интересном месте.

— Степке? — спросила она и, отставив в сторону коньячную рюмку, с интересом уставилась на меня. — А это кто?

— Сын. Великовозрастный и к тому же безработный. Студент медуниверситета.

Ленка, казалось, была удивлена.

— А у тебя, оказывается, есть сын?

Она поднесла рюмку к губам и, сделав один глоток, сказала:

— А у меня детей нет. — Она поставила рюмку на стол и после некоторой паузы добавила: — И никогда не было.

Ленка произнесла это таким тихим и грустным голосом, что мне ее стало жалко и я даже не знала, что и сказать. Сказать, что дети в жизни — не главное, значило сморозить глупость. А что же тогда главное? Соврать, что все у нее впереди — это в сорок-то лет! — еще большая глупость. И тут дело даже не в возрасте. Сейчас и в сорок пять рожают и позже. Но если Ленка до сорока лет при живом муже до сих пор не родила, значит, у нее были на то серьезные причины. И я решила дипломатично промолчать.

— Ну да ладно, — Ленка отбросила со лба прядь волос и мотнула головой, — поговорим лучше о твоей коллекции. — Ты знаешь, тебя очень расхваливал некий господин Паклен. Говорил, что твои работы просто-таки молниеносно распродаются в его галерее.

«Врет!» — хотелось мне сказать. Просто господин Паклен — друг маминого нового мужа Поля Ардана и лицо заинтересованное. Он чем-то