Красота требует средств - Галина Балычева

У меня голова пошла крутом.

— Господи, Ленка, не могу поверить. Это же просто сбылась моя мечта. Я же всегда... с детства... мечтала... Я даже не знаю, как тебя и благодарить.

Чувство щенячьего восторга до такой степени распирало мою душу, что трудно даже стало дышать. Я готова была задушить Ленку в объятиях, но та только от меня отмахнулась.

— А ты меня уже отблагодарила, — сказала она и отпила глоток кофе из крошечной фарфоровой чашечки.

Я с непониманием уставилась на школьную подругу.

— Помнишь, новогодний бал в восьмом классе. Я пришла тогда на праздник в зеленом платье и старых голубых туфлях?

Про голубые туфли я ничего такого не помнила. И вообще, к чему все это Ленка клонит?

— Ты же помнишь, что у нас в семье всегда было с деньгами туго, а после ухода отца и того хуже стало. Где уж матери было купить мне новые туфли или платье? Денег едва хватало на еду. У меня ведь еще младший брат был. Ты помнишь моего брата?

Ленкиного брата я, честно говоря, не помнила. Да и вообще мы не были с ней близкими подругами. Просто дружили, как дружат все одноклассники: ходили в походы, играли за сборную школы в волейбол, готовили вместе стенгазету. А так чтобы поверять друг другу сердечные тайны или ходить друг к другу в гости, такого не было. Поэтому дома я у Ленки никогда не была и брата ее не видела.

— А что твой брат?

— Да ничего. И брат здесь ни при чем. Просто тогда на вечер ты пришла в новых туфлях — тебе их отец откуда-то из-за границы привез. А я была в старых. Ты увидела мои голубые баретки, которые не только не подходили к зеленому платью, а и вообще ни на что не были похожи, и заставила Пашку Шевелева сбегать к тебе домой и принести твои старые туфли, а мне отдала новые. Такие вещи, Марьяшка, не забываются.

Теперь-то я стала что-то припоминать, и какие-то голубые «баретки», как назвала их Ленка, действительно всплыли в моей памяти. Но вот про то, что я отдала Ленке свои новые туфли, а сама осталась в старых, этого я совершенно не помнила. И не потому, что я такая щедрая и не помню, кого в жизни облагодетельствовала, а просто потому, что у меня память плохая.

Ленка повернулась куда-то в темноту и махнула рукой, и в тот же момент возле нашего столика снова появился официант.

— Еще, пожалуйста, — не вдаваясь в подробности, сказала она и закурила очередную сигарету.

Судя по всему, ей требовалось, что называется, повторить, и официант понял ее с полуслова. Исчезнув на какое-то мгновение из нашего поля зрения, уже через минуту он вернулся с двумя новыми рюмками коньяка и кофейными чашками.

— А у тебя что, правда, большие неприятности? — спросила я, кивнув на рюмки. — Может, я могла бы тебе чем-нибудь помочь?

Ленка взяла в руки пузатую рюмку, отпила глоток коньяка и отрицательно помотала головой.

— Вряд ли. Мне если кто и может помочь, то разве что господь бог.

Она откинулась на спинку кресла и, чуть прикрыв глаза, тяжело вздохнула.

«Неужели заболела? — сразу же подумала я о самом плохом. — Неужели что-то страшное?» — хотя на тяжелобольную цветущая Ленка совсем не походила.

— Ты здорова? — испуганно спросила я. — Что говорят твои врачи?

— Да нет, — отмахнулась Ленка, — дело не в этом. Со здоровьем у меня все в порядке. Пока...

— Что значит «пока»?

— А то и значит. — Ленка оторвалась от спинки кресла и, склонившись над столиком и понизив голос так, чтобы, кроме меня, ее никто не услышал, тихо произнесла: — У меня такое ощущение, будто бы со мной что-то должно произойти. Что-то нехорошее. И ангел-хранитель при этом как-то странно себя ведет...

Я ахнула и невольно покосилась на рюмки с коньяком, «Ну все понятно, — подумала я, — Ленка просто спивается, и мания преследования — это одно из проявлений алкогольного синдрома».

— Да прекрати ты из меня алкоголичку делать! — перехватив мой взгляд, уже в полный голос возмутилась Ленка, хотя я еще ни слова не сказала про алкоголь. — Если бы твоей жизни по три раза на дню угрожала опасность, то посмотрела бы я на тебя, как ты после этого потягиваешь пепси-колу.

Опомнившись, что говорит слишком громко, Ленка опасливо покосилась по сторонам и снова перешла на театральный шепот.

— Ты не поверишь, но я уже вторую неделю на нервной почве почти не сплю. Мне все время кажется, что кто-то постоянно за мной следит, ходит по пятам, подстерегает в самых неожиданных местах. Просто ужас какой-то!!! Я за это время уже вся поседела, наверно. — Ленка поправила свои рыжие модно подстриженные волосы. — Хорошо, что хоть Эдька из Москвы в отпуск приехал. Мы ведь живем в загородном доме...

— Эдька? — не поняла я. — Какой еще Эдька?

— Ну брат мой, Эдька. Ты что, совсем, что ли, его не помнишь?

Я пожала плечами. Что-то я действительно совершенно не помнила Ленкиного брата.

— Так ты что, в собственном доме живешь?

— Угу. — Ленка снова полезла в свою сумочку и, достав оттуда крошечный мобильный телефон, принялась тыкать в него пальцами. — В нем, будь он неладен. В нем. Ты не представляешь, как я всю жизнь мечтала иметь свой собственный большой загородный дом, а теперь полжизни бы, кажется, отдала за комнату в коммунальной квартире.

Я с недоверием покосилась на школьную подругу.

«Ну уж, конечно, так я тебе и поверила, — усмехнулась я про себя. — Это из Парижа модно страдать по неустроенной России. А если тебя сейчас засунуть в коммуналку на пять семей да с тараканами, то быстро из головы вся романтика повыветрится».

— А кто тебе угрожает? — затаив дыхание, спросила я.

— Что?

— Ну ты сказала, что твоей жизни угрожает опасность. Так кто конкретно-то угрожает?

Ленка вытаращила на меня глаза и фыркнула.

— Ну откуда же я знаю? Если бы знала, то давно бы уже заявила в полицию. Но я ничего не знаю. И вообще никаких конкретных улик у меня нет, одни только ощущения.

Она приложила маленький серебристый телефон к