Красота требует средств - Галина Балычева

— Паклен в самом деле уже второй год продает мои куклы. Но я не могу сказать, что их у него рвут прямо из рук, — честно призналась я. — Ты ведь знаешь, что для этого нужно имя, а его у меня пока нет.

Ленка хохотнула и мотнула головой.

— Ну не скромничай, пожалуйста. Имя у тебя есть, и твои работы давно уже известны всем мало-мальски приличным коллекционерам. Кстати, я их тоже знала, да только не знала, что Лаврушина — это ты. — Ленка поставила локти на стол и оперлась подбородком о сцепленные пальцы. — Даже странно, — сказала она, — что до сих пор мы ни разу не встретились с тобой ни на одной выставочной тусовке.

Я пожала плечами.

— Может, и встречались, да не узнали друг друга. Ты ведь теперь совсем другая стала, очень красивая. Тебя и не узнать.

— Да, это верно, — согласилась Ленка. — Раньше я была ужасной уродиной.

Осознав, что сказала бестактность, я смутилась и попыталась исправить положение.

— Нет-нет... ну что ты... Ты совсем не была... — Я запнулась и замолчала, потому что слово «уродина» произнести никак не могла.

— Ах, оставь, Сазонова, — отмахнулась Ленка, — то есть, тьфу!.. Лаврушина. Я про себя все лучше других знаю. И не спорь.

Но я все же готова была поспорить. Да, раньше Ленка действительно имела кое-какие физические недостатки: например, чересчур объемистую фигуру и торчащие, как у кролика, передние зубы. Но это никому особенно не мешало, и все любили ее такой, какой она была.

— Нет, — сказала я, — тебя всегда все любили.

— Ага, особенно мужчины.

Тут Ленка действительно была права. С мужчинами у нее как-то не складывалось. Вернее, оно складывалось, но это были исключительно дружеские отношения, без всякой романтики.

Впрочем, о чем это я? Какие в восьмом классе могут быть мужчины? Смешно даже. А ведь после восьмого класса Ленка ушла от нас в другую школу, и о ее дальнейшей личной жизни я, в сущности, ничего не знала.

— И все же давай вернемся к нашим баранам, — сказала Ленка, — выставке. Поскольку выяснилось, что Лаврушина — это ты, то я постараюсь устроить дело таким образом, чтобы все твои работы были раскуплены. Понимаешь?

Я автоматически кивнула, но ничего не поняла. Как это Ленка устроит все таким образом, чтобы кто-то захотел выложить немалые деньги за работы нераскрученно-го художника?

Конечно, я понимала, что реклама — это двигатель торговли, и если Ленка возьмется меня рекламировать, то это, естественно, положительно скажется на моей творческой судьбе, но не до такой же степени. А Ленка продолжала:

— Пьера я уговорю купить не одну, а две твои работы. Кроме того, — Ленка оглянулась и понизила голос, — на эту выставку приехала одна богатая особа, миллионерша из Гамбурга. Она давно коллекционирует кукол и считается чуть ли не главным специалистом в этом деле. Более того, если она скажет про чью-нибудь работу, что это дерьмо, то пиши пропало. После ее оценки бедному художнику путь в большое искусство будет закрыт навсегда или по крайней мере надолго. А если, наоборот, похвалит кого-то, то у этого мастера отбоя от покупателей не будет. Все будут стремиться купить для своей коллекции куклу именно от Мышкина-Шишкина или там от Петрова-Иванова. Короче, если она купит какую-нибудь твою работу, то считай, что будущее твое и твоих детей обеспечено. После нее твоих кукол уже будут отрывать у тебя вместе с руками.

Такого подарка судьбы я не ожидала. Это было даже чересчур. Продать всю коллекцию разом на одной выставке! Такого, кажется, еще ни с кем не случалось за всю историю кукольного дизайна. Это же просто уму непостижимо!

На радостях я отобрала у Ленки рюмку, которую она держала в руках, и одним глотком прикончила остатки коньяка.

— А как же ты заставишь эту миллионершу купить какую-нибудь мою куклу? — поинтересовалась я. — Может быть, она не захочет?

— Захочет, — усмехнулась Ленка, — или не попадет на королевскую охоту, на которую ей очень хочется попасть.

— На королевскую охоту?! Какую еще королевскую охоту? — Все, что говорила Ленка, все больше и больше меня удивляло. Ну надо же, какая-то королевская охота! — А ты можешь ее туда не пустить?

Ленка самодовольно усмехнулась и, достав из сумочки пудреницу, с удовольствием уставилась на свое отражение в зеркале. Судя по всему, ей очень нравилось ее новое красивое лицо, и она не упускала случая лишний раз им полюбоваться.

— Я могу ее туда не пригласить, — самодовольно ответила она и, убедившись, что с лицом у нее все в порядке, захлопнула пудреницу и бросила ее обратно в сумочку.

Тут уж у меня вообще не было слов. Неужели Ленка вышла замуж за принца крови?

Сразу же припомнились охотничьи сцены, виденные мною во всевозможных экранизациях незабвенного романа Дюма-отца «Три мушкетера», с дамами в кринолинах и кавалерами в шляпах с перьями.

Вот бы и мне поскакать на лошадке по Булонскому лесу. Вот было бы здорово! Это было бы даже лучше, чем распродать всю коллекцию кукол. Мыслями я унеслась далеко в семнадцатый век и не сразу отреагировала на следующий Ленкин вопрос.

— А ты, кстати, не хочешь поучаствовать в этом мероприятии? — спросила она.

— Что? В каком мероприятии?

— Ну в маскарадной охоте. Ты ж понимаешь, что на самом деле это никакая не королевская охота. Откуда во Франции короли? Их нынче во Франции нет. Упразднены все за ненадобностью. А просто это такая маскарадная охота, когда все наряжаются в исторические костюмы — их можно взять напрокат — и тусуются в лесу кто как может. Единственное, правда, условие — надо уметь ездить верхом. Ты на лошади-то когда-нибудь сидела?

— Сидела! — не задумываясь, выпалила я, хотя это был один-единственный раз да и то в глубоком детстве.

Просто однажды папа повел меня в зоопарк и предложил прокатиться на пони. Пони — это, конечно же, ненастоящая лошадь и к тому же очень маленькая. Но и я сама тогда тоже была маленькая. Значит, можно считать, что на лошади я сидела.

— Ну тогда после выставки сразу же пойдем в бюро проката выбирать тебе костюмы, — сказала Ленка.