Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна

— Если узнает! — с намеком повторила я.

— Инка, ты ненормальная? — вздохнула Алка. — Да после того случая, когда ты перепутала скорости и уронила машину в подземный гараж, тебя можно сажать за руль только в случае крайне желательного самоубийства!

— Кто самоубийца? — встрепенулся Майкл.

— Никто, ешь печенье! — строго прикрикнула на него я.

А Трошкиной с укором сказала:

— Спасибо тебе, дорогая подруга, за высокую оценку моего водительского мастерства! И за желание оказать мне помощь в трудной ситуации!

— Ну ладно тебе, — устыдилась Алка. — Извини. Ты, конечно, не такой уж плохой водитель…

— Но ты, конечно, лучший водитель, чем я! — подмигнула я. — Ты еще никогда не роняла машину в подземный гараж и наверняка сможешь в целости и сохранности доставить нас с Майклом на дачу в Бурково!

— Я?! — ужаснулась Трошкина.

— Ты! И не спорь, мы очень спешим, мне еще на работе надо будет появиться хотя бы до полудня!

— Но…

— Трошкина, как тебе не стыдно! Где твое врожденное русское гостеприимство? Вот сидит ребенок из самой Америки, он измучен жизнью в условиях урбанистической цивилизации, ему жизненно необходимо припасть к истокам, к природе, а ты этому противишься?!

— Ты так ставишь вопрос?

Трошкина испытующе посмотрела на ребенка из Америки. Ребенок, измученный прекрасным аппетитом, припал к чашке, потом сунул в рот последнее печенье и очень своевременно спросил:

— А еще кушать есть?

— Бедный мальчик! — растрогалась Алка. — Кузнецова, у тебя в доме нет еды?

— Еда всегда есть там, где папуля!

Я тихо ухмыльнулась, уже не сомневаясь, что в Бурково мы окажемся в самое ближайшее время. Моя подружка — добрая девушка, которая не допустит, чтобы маленький ребенок страдал от голода.

Я сбегала в квартиру Кулебякина за запасным комплектом ключей от его машины, Алка сходила к себе и переоделась. Майкл прикончил завтрак. Можно было ехать.

В ряду замечательных водителей моя подруга Алла Трошкина находится где-то между неистовым гонщиком Шумахером и Емелей, довольствовавшимся катанием на тихоходной печи (несколько ближе к сказочному герою, пожалуй). Скоростной режим она выбирает очень тщательно — в отличие от маршрута. Вместо того чтобы провезти нас кратчайшим путем по городским магистралям, Алка, панически боящаяся пробок, петляла по тихим улочкам и переулкам. В результате мы все равно потеряли кучу времени и приехали в Бурково только к одиннадцати часам.

Ребенок в машине задремал, поэтому первый акт презентации заокеанского младенца нашему семейству прошел без его участия.

— Прошу любить и жаловать — Майкл! — торжественно возвестила я и распахнула заднюю дверцу «Ауди».

Из нее немедленно вывалилась загорелая детская ножка.

— Какая прелесть! — умилилась мамуля.

— Как он похож на маленького Зяму! — растрогался папуля, рассматривая ангельское личико спящего.

— Именно это меня и тревожит, — пробормотала я.

— Тихо, тихо! Отойдите! — зашептала бабуля. — Вы разбудите ребенка, он проснется, увидит вокруг себя незнакомых людей и испугается!

— Это вряд ли, — возразила Алка.

Майкл успел произвести на нее большое впечатление еще на стадии посадки в машину. Проходя мимо газона, на котором, растянувшись, спал утомленный солнцем бродячий пес, мой племянник громко спросил:

— О, эта собачка мертвая? — и затем развил тему серией уточняющих вопросов о том, где будет собачкина могилка и кто станет ее хоронить, а также увлекательным предложением немедленно принять самое активное участие в организации этого процесса.

Алка имела неосторожность признаться, что ей лично мало что известно о традициях захоронения четвероногих, и нарвалась на десятиминутную лекцию о трудовых буднях заокеанских кладбищ для домашних животных. Даже с поправкой на неважный русский язык рассказчика, эта печальная повесть производила большой эффект. Малодушная Трошкина тут же прониклась уважением как к эрудиции, так и к крепости нервной системы нашего ребенка.

Папуля на руках вынес Майкла из машины, уложил его на диване в доме и на цыпочках побежал заканчивать приготовление праздничного завтрака. С кухни тянуло упоительными ароматами малины, шоколада и ванили. Мы с Трошкиной переглянулись, и Алка спросила:

— Ин, а тебе обязательно надо быть в офисе к двенадцати часам?

По голосу было слышно, что она надеется услышать «нет».

— Нет, — сказала я, чтобы ее не разочаровывать.

Мы помогли папуле накрыть на стол и стали ждать пробуждения маленького гостя и успешного завершения папиных кулинарных трудов. Они подоспели к столу одновременно — Майкл и тысяча первая папулина вариация на тему гурьевской каши.

Очаровательного заспанного ребенка и распаренного папулю с закопченным чугунком собравшиеся за столом встретили аплодисментами, на что чугунок никак не прореагировал, польщенный папуля раскланялся, а Майкл солнечно улыбнулся, громко поздоровался и пошел в обход стола, знакомясь с каждым из присутствующих лично и при этом зачем-то собирая со стола вилки. Их он отнес в кухню, продемонстрировав хорошие навыки ориентирования на малознакомой местности.

— А как же мы будем кушать салат с крабовыми палочками? — запоздало удивилась мамуля.

— В печальном молчании, поминая добрыми словами каждого покойного краба, — невесело сострила я.

Но смысл этой шутки начал доходить до трапезничающих лишь после того, как Майкл совершил еще одно турне вокруг стола, аккуратно накрывая наши стаканы с березовым соком хлебными ломтиками.

— О, господи! — мрачнея, обронила бабуля.

— Аминь! — без промедления отозвался ее правнук.

— Я не думала, что это настолько серьезно, — вздохнула бабуля. — Пожалуй, надо было вас предупредить насчет семейного бизнеса этих Томпсонов. Он у них респектабельный, но специфичный…

— Видимо, элитный клуб секты сатанистов? — предположила я.

Мамуля поперхнулась березовым соком.

— Почти, — бабуля снова вздохнула. — Похоронная контора!

— О, как интересно! — откашлявшись, вскричала наша сочинительница ужастиков. — Мишенька, я обязательно должна почитать тебе свои рассказы!

— Мама! — возмутилась я.

— Бася! — воскликнул папуля.

— Варвара Петровна! — подключилась Алка.

— А что — мама? Что — Бася? — хладнокровно ответствовала великая писательница, с аппетитом черпая большой столовой ложкой ритуальную гурьевскую кашу. — Я чувствую, что слабовата в описании кладбищенских сцен, и для дальнейшего профессионального роста мне катастрофически не хватает аргументированной критики.

— Где катастрофа? — оживился Майкл.

Мамуля улыбнулась как сытый вампир. А слабонервная Трошкина положила ложку, умоляюще посмотрела на меня и сказала:

— Все, я сыта! — не уточнив при этом, чем именно.

Мы оставили милого Майкла на попечении любящих родственников и поехали назад, в город.

2

Тимофей Гопак, одетый в чужие дачные наряды, хромал по обочине дороги, ведущей в краевой центр, и сиплым шепотом проклинал свое невезение.

Владельцы дачного домика, в котором рецидивист отсиживался после побега и отлеживался после ранения, имели четкие понятия об отдыхе на лоне природы. Хозяин явно тяготел к богемному ничегонеделанию, в связи с чем его дачный гардероб состоял из большого количества укороченных пляжных штанов, борцовских маек и бейсболок. Хозяйка, напротив, совершенно очевидно почитала наиболее правильным занятием на участке сельскохозяйственные работы, для производства которых она располагала большим выбором застиранных ситцевых халатов, растрепанных соломенных шляп и матерчатых перчаток с пластмассовыми пупырышками на ладонях. Тимофей потратил битый час, пытаясь подобрать приличный и неброский костюмчик для своего выхода в город!

Эту непростую задачу дополнительно осложняла разница в размерах. Огромные, растянутые на животе майки хозяина дачи на худощавом Тимофее смотрелись как трикотажные сарафаны для беременных. Перемерив, на радость собутыльникам-бомжам, с полдюжины таких маек, Гопак поступил как Александр Македонский в ситуации с Гордиевым узлом: взял ножницы и превратил в мужскую рубашку один из женских халатов. К цветастому «верху» более или менее подошел ослепительно оранжевый «низ». Широченные шорты сползали, однако недостаточно низко, чтобы прикрыть повязку на раненой ноге. Чтобы спрятать ее, Тимофею пришлось натянуть хозяйкины гольфы. Они были шерстяные — кусучие и жаркие. Накрыв голову самой маломерной из хозяйских бейсболок, Гопак по восторженной реакции маргинальной публики понял, что выглядит незабываемо. А именно этого ему и не хотелось. Чтобы приятели бомжи не слишком веселились, Тимофей заставил одного из них разуться и отдать ему свои шлепанцы. Хозяйская обувь не подходила ему по размеру ни в мужском варианте, ни в женском.