Драгоценная жертва - Марина Серова
Я перехватила его запястье и тут же вывернула руку ему за спину. Он трепыхнулся, но я усилила залом и мужик наклонился чуть вперед. Другой рукой я ухватилась за торчащие патлы, сделала движение вперед и впечатала его лбом в стену. Послышался глухой звук, мужик крякнул, слегка обмяк, но не вырубился. Далее я подтянула его голову к себе и в самое ухо тихо, но четко проговорила:
— Кажется, я предупредила, что не стоит мне сопротивляться. Ты не послушал.
Он прохрипел что-то невнятное, а я, не тратя времени, протащила его сквозь сени и вышвырнула через распахнутую дверь на улицу.
— И не вздумай трепыхаться и ломиться обратно! Убью! — предупредила я и продемонстрировала кобуру с оружием, спрятанную под моей дутой курткой.
В его глазах я различила нотки осознанности вперемежку со страхом. Он продолжал сидеть на сырой земле, выставив перед собой руки и таращась на меня во все глаза. Вот и ладненько — думаю, этот вопрос мы уладили.
Я захлопнула дверь и закрыла ее на засов. Теперь можно спокойно, я надеюсь, поговорить с негостеприимной хозяйкой негостеприимного дома.
Если честно, я ожидала агрессивной и неадекватной реакции со стороны Зои. Уже была готова, что на меня сейчас накинутся в истеричном припадке, пытаясь расцарапать лицо грязными ногтями и выдрать клок моих шикарных волос. Но этого не последовало.
Вместо этого Зоя как-то понуро опустилась на табурет и с печалью в глазах посмотрела на меня. Вот и славно. Она взяла рюмку, посмотрела на нее, поняла, что та пуста, и наполнила ее из початой бутылки. Рука ее тряслась, и часть прозрачной жидкости пролилась на стол. Однако выпить я ей не дала. Ловко отстранила наполненную рюмку в сторону и, ухватив Зою на плечи, развернула к себе.
— Надеюсь, теперь мы поговорим спокойно, — ровно и вполне доброжелательно произнесла я.
— Да ну тебя! — уже без злобы ответила она. — Что ты хочешь? Дом осмотреть? Ну смотри! Иди, смотри… Может, что и увидишь! — Последнее она произнесла с неким вызовом.
— Где сейчас твоя дочь Аня?
— Дома она…
Я слегка напряглась. Получается, ребенок дома, а ее мать в это время распивает спиртные напитки с каким-то сомнительным бородачом — причем уже с самого утра! И, надеюсь, девочка не подглядывала за нами и не была свидетелем той перепалки, которая тут случилась буквально пару минут назад.
— Позови ее сюда, — потребовала я.
— Зачем?
— Я хочу с ней поговорить.
— О чем ты собралась с ней говорить? — взбрыкнула горе-мать. — Она же совсем ребенок.
— Всего лишь задам ей несколько вопросов. Разговаривать я буду очень корректно…
— Не имеешь права! — перебили меня.
— Это ты мне сейчас будешь говорить о правах! — повысила я голос. — Я действую в рамках закона — буду общаться с ребенком в присутствии ее матери. Пусть нерадивой, но все же матери. Если не согласна, то через несколько часов я приду сюда с полицией и вашим участковым…
— Да ну тебя! Сейчас…
Горе-мать направилась вглубь дома. Я услышала ее грубоватый требовательный голос:
— …Да вставай, что ли! Выйди, поговорить с тобой хотят… Такая мелюзга, и уже что-то натворить успела. Ну вся в мать пошла свою нерадивую…
Через пару минут на кухне появилась Зоя со своей дочкой. По описанию она подходила на ту, что мне описали мои свидетели, — белокурая, вьющиеся немытые волосы, худенькая, лет пяти-шести, со слегка затравленным и испуганным взглядом. Судя по вялому и сонному виду, я предположила, что девочка спала.
Я в очередной раз ощутила все более нарастающее раздражение к женщине, в гостях у которой, по недоброй воле, я оказалась. Вместо того чтобы разбудить поцелуями свою дочь и приготовить ей завтрак, горе-мамаша привела собутыльника и стала распивать алкогольные напитки. Либо, что вполне вероятно, бородатый тип был тут всю ночь, а проснувшись, они решили похмелиться.
Убила бы!
Я усилием воли подавила раздирающее меня негодование и обратилась к девочке Ане. Я улыбалась и старалась говорить мягко и доброжелательно, чтобы расположить к себе ребенка.
Я доступно объяснила девочке, что мне от нее нужно. Она согласно закивала и при этом слегка смутилась. Из ее невнятного бормотания я поняла, что к ней подходил какой-то дядя, который был очень вежлив и добр. Он помахал перед носом бедной девчушки большой шоколадкой в блестящей обертке, а также показал несколько денежных купюр.
Девочка замолчала.
Я, сидя перед ней, взяла ее за ручки и как можно мягче обратилась к ней:
— Анечка, скажи, пожалуйста, что хотел от тебя этот дядя?
Анечка продолжала молчать, лишь еще больше смутилась и уставилась в пол.
— Ты не слышала, что у тебя спросили? — грубо обратилась к ней мать. — Отвечай, что от тебя хотел этот мужик?
— Дал мне листок и карандаш… — тихо ответила Аня.
— И что дальше? — спросила я.
— Спросил, могу я писать?.. Я не умею… Он сам…
— Аня, этот дядя попросил тебя что-то написать, но ты ответила, что писать не умеешь. Тогда он сам написал и… Передал тебе листок. Верно?
Девочка кивнула.
— И что было дальше?
— Он… просил отдать. Рассказал… Я знаю эту бабку, она страшная и сумасшедшая. Мама мне говорила и моя подруга Олька…
Аня снова замолчала, будто боясь дальше рассказывать. Я уже и так все поняла, но хотелось бы услышать достоверную историю, пусть даже и от ребенка.
— Анечка, я продолжу за тебя, — решила я ей помочь, — а ты будешь кивать, если я говорю правильно. — Она кивнула, я продолжила: — Этот дяденька попросил тебя отдать листок с надписью одной пожилой тетеньке. Ее зовут Лида. В знак благодарности он обещал тебе отдать шоколадку и… деньги.
При последнем слове мать Ани сильно дернулась и даже поменялась в лице, но ничего не ответила.
Аня кивнула.
— Он мне еще много конфет дал, — ответила она. — Я их спрятала.
И она испуганно посмотрела на свою мать.
— А денег он тебе тоже дал? — не выдержала мать.
Девочка поджала губы, а через некоторое время кивнула.
— Где? Где эти деньги? Почему ты не отдала их мне? Ты тоже их спрятала? — набросилась Зоя на дочь, при этом глаза ее заблестели нездоровым блеском.
— Угомонись, — процедила я сквозь зубы и так глянула на эту горе-мамашу, что та сжалась в комок.
— Анечка, ты можешь описать этого дяденьку? Как он выглядел?
Та передернула плечиком, призадумалась и потом вполне внятно ответила:
— Высокий… У него были усы… Очки, шапка.
— А он был старый или молодой?
— Взрослый, — был мне ответ.
Я тут же отметила, что для ребенка такие параметры,