Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова

— Ох, Верника, ты моя муза и спасительница! — высокопарно заявил он.

Это довольно сложное высказывание далось ему без особого труда, и Вероника Георгиевна вновь успокоилась. Ну в самом деле, выпил немного человек, имеет право, как-никак жену только что похоронил. И чего она так запаниковала?

Лиховцева улыбнулась еще шире и, подсев к столу, налила любовнику чашку чая.

— Вот, попей чайку, — проворковала она, и Артемий послушно сделал несколько глотков.

— Ты и вино привезла? — спросил он, указывая на бутылку, которая так и осталась на столешнице.

Надо было убрать в шкафчик, мысленно подосадовала на себя Лиховцева, а вслух весело прощебетала:

— Привезла! Наше любимое. Устроим посиделки при свечах.

— При свечах… — машинально повторил Артемий.

Он вновь показался Веронике Георгиевне каким-то заторможенным, но на этот раз она решила не поддаваться своей тревоге.

А Артемий внезапно заявил:

— Ты бы лучше постелила мне, Никуш. А то спать что-то хочется, да и темнеет уже.

Вероника Георгиевна бросила взгляд в окно. Действительно, она и не заметила, как подкрались летние сумерки, хотя до наступления полной темноты оставалось еще два-три часа. Рановато Артемий собрался в кровать, видимо, романтичный ужин придется отложить. Ничего, у них впереди еще много времени.

Вероника Георгиевна послушно встала и направилась в спальню. Она старательно расстелила свежую простыню и взбила подушки. Артемий, не раздеваясь, растянулся на постели. Вероника Георгиевна, улыбаясь, принялась расстегивать пуговицы на блузке. Но тут Артемий внезапно вскинулся и рывком сел на кровати, свесив ноги.

— Нет, ты лучше поезжай, — заявил он, неприязненно глядя на свою любовницу. — Давай лучше без этого.

Пальцы Лиховцевой замерли на пуговице посередине блузки. От неожиданности она так и осталась стоять в наполовину расстегнутой блузе, в вырезе которой виднелся кружевной бюстгальтер. Женщине показалось, что она ослышалась. Сама же она словно лишилась дара речи.

— Ну правда, не надо всего этого, Никуш, — повторил Белорецкий менее резким тоном. — Мне сейчас не до того, да и вообще…

— Что — вообще? — спросила Вероника Георгиевна внезапно севшим голосом.

— Никуш, ты только не обижайся, — начал было Артемий и тотчас осекся, обхватив руками голову и раскачиваясь из стороны в сторону. — Ну и дурак же я! — заявил он опешившей Лиховцевой. — Самый что ни на есть набитый старый дурак. Ведь это же с самого начала было направлено против меня! Вот все это — против меня!

Тут он сделал пространный жест, словно обводя рукой комнату.

— Темочка, ты бредишь? — тихо спросила Вероника Георгиевна.

Она уже пожалела, что вылила остатки водки. Может, надо было сдать на анализ и Темочке что-то подмешали? Внезапно в ней заговорил врач.

Артемий вновь уставился на свою любовницу тяжелым враждебным взглядом.

— Никуш, ты пойми. Ты хорошая добрая баба, — медленно заговорил он тем тоном, каким обычно пытаются что-то втолковать неразумному ребенку. — Ты медик, хозяйка замечательная, укол можешь сделать, продуктов купить. Но как женщина, — тут он многозначительно поднял указательный палец, — именно как женщина, ты меня никогда не интересовала. Ни-ког-да.

Веронике Георгиевне показалось, что она вот-вот задохнется. От обиды, гнева, внезапно накатившей усталости она не могла вымолвить ни слова и лишь смотрела на своего любовника расширившимися от ужаса глазами.

А Артемий, словно не замечая ее состояния, преспокойно продолжал:

— Вот разве что в первый наш год, ну и потом, на фоне старой жены. А после… Но я всегда ценил тебя за то, что ты не истеричка, ты не думай. Ну да, спали мы с тобой периодически, ходили куда-то, но это все так… — Он пошевелил в воздухе пальцами. — А нравились мне молоденькие, стройные, красивые. Такие, как Ви…

Он икнул, словно подавившись именем своей погибшей жены, и вновь повалился на кровать. И тут у Вероники Георгиевны наступила реакция, да еще такая, какой она от себя и ожидать не могла. Впервые в жизни она очень длинно и не менее грязно выругалась, высказав таким образом все, что думает о своем любовнике, о его отношении к ней, о попусту растраченных на него годах жизни. Потом она развернулась и, выбежав из спальни, принялась пинать все, что попадалось на пути. Попалось ей, впрочем, не слишком много — пара пуфиков и подставка для обуви.

Схватив сумочку с телефоном, она выскочила из коттеджа, промчавшись через сад, с размаху пнула калитку и побежала по дорожке между коттеджами, на ходу вызывая такси. Кода женщина бежала к калитке, ей на секунду почудилось, будто кто-то опрометью бросился на задний двор. Она даже подосадовала на себя, что кто-либо мог увидеть ее в таком состоянии. Еще и блузка расстегнута…

— Стоп! — прервала я свою собеседницу, когда она слезливым голосом поведала, как брела в одиночестве в сторону шоссе, на ходу приводя в порядок одежду. — Вы действительно кого-то видели, выбегая из сада?

— Нет, — уверенно заявила Лиховцева, — я никого не видела, это точно. Просто мне показалось, что кто-то метнулся или прошмыгнул сбоку от меня. Или послышался какой-то шорох. Позже я вспомнила, как Артемий жаловался на соседских кошек, которые постоянно шныряют через сад. Он ведь их терпеть не мог, и кошек и соседей.

— Хорошо. — Я сделала пометку в блокноте. — А почему вы шли в сторону шоссе?

— Это ближайшая точка, где останавливается такси, — пояснила Вероника Георгиевна. — Таксисты предпочитают не заезжать непосредственно в поселок, их можно понять, там ведь придется попетлять, чтобы найти нужный коттедж. К тому же у всех свои машины и услугами такси пользуются редко. Да и идти недалеко, метров сто или двести, точно не знаю.

— Понятно, — коротко отозвалась я. — А теперь расскажите, как именно умер Артемий Белорецкий.

— Его нашли мертвым на постели, — отрывисто произнесла Лиховцева. — Он задохнулся в дыму.

— В дыму? — изумленно переспросила я, ожидая услышать, что Белорецкий умер от алкогольного отравления или, например, от обширного инфаркта. Но Лиховцева кивнула.

— Да. Следствие установило, смерть наступила в результате отравления продуктами горения. Так мне сказали.

— Кто сказал? — быстро спросила я.

Лицо Лиховцевой внезапно потемнело.

— Следователь, кажется. Не помню фамилию. Ко мне домой пришли на следующий… хотя нет, через день после его смерти.

— К вам приходил следователь? Зачем?

— Меня опрашивали, соседи сказали, что видели меня в коттедже в тот вечер, — пояснила Лиховцева, отводя глаза. — Опрашивали, оказывается, для проформы, такой порядок. Но я очень испугалась, очень.

— И что же сказал этот следователь?

— Сказал, что смерть наступила в результате