Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин

Как он должен был ответить? Призрак попятился назад. Варя спустила ноги на пол и нащупала шлепанцы. Тихо, стараясь даже не дышать, она встала с постели. Призрак медленно поплыл к дверям. Варя пошла за ним. Сейчас она не думала о наказании и не чувствовала страха. Она будто спала и не спала одновременно. Ей казалось, что нет на свете ничего более правильного, чем идти за призраком по темным институтским коридорам.

Голубой силуэт плыл впереди и впервые не мерцал. Теперь ей можно было разглядеть его. Он был в зимней парадной форме с черными брюками и высокими сапогами. Пуговицы на его камзоле сияли, ярко начищенные, через грудь шла белая лента. На плечах лежали вычурные погоны. Варя видела такие же у Андрея, когда он собирался на балы. Когда-то она пыталась запомнить, как называются детали его формы, но так и не смогла. С другой стороны, он никогда не пытался запомнить имена ее кукол.

Призрак долетел до конца коридора и повернул. Варя заметила белое пятно у него на груди, и в следующий раз, когда он оказался близко, попыталась разглядеть это пятно получше. К ее изумлению, это оказалась бумажная роза, наколотая на мундир. Наталья как-то показывала ей, как такие делать. Они учились этому еще в младшем возрасте.

Значит, он правда бывал здесь на балах! Вот только когда? И помнит ли его кто-нибудь?

Безголовый остановился, поджидая ее. Она не сразу поняла, что они достигли конца пути.

– Чего ты хочешь? – спросила Варя, и ее шепот прозвучал оглушительно в тишине коридора.

Вдруг ближайшая к ней дверь распахнулась. Из нее появилась рука со свечой, мучительно яркой после долгой темноты. Призрак вспыхнул голубым сиянием.

– Кто здесь?

Варя вздрогнула. Это был голос Бегемотихи. Бежать было некуда. Грузная классная дама появилась в коридоре и подняла свечу повыше.

– Варя? Мадемуазель А.? Что?..

Сияющий призрак поплыл к ней навстречу. Она застыла как статуя, глядя на него и пытаясь разглядеть, а он вдруг запульсировал, рванулся и пролетел сквозь нее.

– А-а-а!

Бегемотиха вскрикнула и осела на пол. Варя кинулась к ней.

– Вера Ивановна!

Толстуха дышала с присвистом, но, когда Варя коснулась ее, пытаясь помочь ей подняться, мягко отстранила девушку.

– Хорошо, все хорошо. Возьми-ка лучше свечу.

Варя повиновалась.

– Как ты оказалась тут? – сказала Бегемотиха, внезапно переходя на «ты». – Он заманил?

– Не заманил. Привел, – ответила Варя и добавила: – Я будто спала.

– Вот и иди спи. Давай провожу.

– Вера Ивановна, да стоит ли!

Но Бегемотиха уже поднялась. Она смотрела на Варю, и та впервые не заметила в ее взгляде злой строгости. Варя заглянула в приоткрытую дверь и почти не удивилась, увидев знакомый полукруг окон, темных и блестящих в ночи, как бусины. Рисовальный класс.

– Почему он всегда приходит сюда? – спросила она тихо, скорее у самой себя. – Что ему здесь нужно?

– Не знаю, – вдруг ответила Вера Ивановна. – Может, совсем ничего.

Варю вдруг пронзило:

– Вы ждали его! Вы ждали его здесь! Почему? Что вы о нем знаете?

Бегемотиха только покачала головой.

– Идите спать, мадемуазель. Вы не должны здесь быть.

– Но он привел меня!

Варя обогнула ее и вбежала в класс. Она прошлась по полукругу, разглядывая стены, стол, пол, она дотронулась до деревянного постамента и заглянула в шкафы. Разгадки не было.

Вера Ивановна стояла в дверях и наблюдала, как Варя мечется. Она не сказала ни слова, пока та не успокоилась и не вернулась.

– Я уже смотрела, – произнесла классная дама. – Изучила все, даже разобрала и собрала постамент. Здесь для него ничего нет. Я не знаю, чего он хочет.

– Но что-то должно быть!

Вера Ивановна вздохнула.

– Возможно. Но вы, Варя, не будете это искать. Идите спать. Немедленно.

Варя хотела возразить, но Бегемотиха повернулась к ней спиной и пошла по коридору. Варе ничего не оставалось, как последовать за ней. Они молчали до самой спальни. У двери Варя почувствовала, что должна что-то сказать, но не придумала ничего лучше, чем:

– Спокойной ночи, Вера Ивановна.

Ей показалось, что классная дама немного улыбнулась.

– Спокойной ночи, Варя, – отозвалась она, взяла у Вари свечу и ушла.

Никто из девочек ничего не заметил.

Днем Варю вызвали к директрисе. Она шла, сжимаясь от страха, представляя, что кто-то узнал о ее письме Андрею, или, еще хуже, перехватил обратное письмо. Почему-то ей ни на секунду не подумалось, что ее вызвали из-за ночных хождений, хоть это и было строго запрещено. Она не могла знать, но чувствовала, что этот эпизод был их общей с Бегемотихой тайной.

За все время учебы в Смольном Варя была у директрисы только один раз, когда ее только приняли в школу. Ее ситуация была нестандартной для института. Обычно девочек принимали сюда еще детьми, и они росли, не покидая этих стен и впитывая правила Смольного едва ли глубже, чем Закон Божий. Но у ее отчима было и имя и деньги. Директриса согласилась.

– Я надеюсь, вы понимаете, какая вам оказана честь, – сказала она растерянной и одинокой Варе. – Это учебное заведение призвано воспитать вас образцовой женщиной.

Ее так и тянуло спросить, что же они принимают за образец, но она сдержалась. И вот теперь будущая образцовая женщина стояла перед интересным образцом женщины и внутренне тряслась от страха.

– Мадемуазель А., вам ведь известно, что подарки в нашем институте принято получать только в особые даты, – произнесла директриса, и ее острый подбородок дернулся вверх и вниз.

– Да, мадам, – ответила Варя по-французски.

– Тогда отчего же ваш брат шлет вам их сейчас? – строго спросила она.

Сердце Вари забилось. Андрей все-таки ответил! Но при чем здесь подарок?

– Возможно, оттого, что мой брат не знаком с нашими правилами, мадам, – сказала Варя в ответ.

Директриса улыбнулась.

– Извольте, пожалуйста, поставить его в известность.

Она протянула Варе сборник нот для фортепиано. Он был аккуратно перевязан лентой, а под лентой была карточка. «Дорогой сестре на Новый год. Играй «Лунную сонату» с удовольствием».

– Благодарю вас, мадам, – сказала Варя с облегчением.

Она едва дождалась конца занятий. В дормитории Варя сорвала со сборника ленту и стала листать страницы. Вот! «Лунная соната»! Поверх нот был вклеен листок, исписанный таким знакомым почерком. Ай да Андрей! Нашел самый изящный способ рассказать ей страшилки.

Но содержание письма ее разочаровало.

«Сестренка! – писал он. – Судя по всему, ты в добром здравии и отличном состоянии ума. Какая мысль – послать мне письмо через мальчишку! Не зря мы с тобой читали романы, пока отец не видел. Не