Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

Рыжий на шутку не отреагировал. Эта ночь будто смыла с него всю живость и нахальство, благодаря которым Антон Квашнин удерживался в жизни. А заодно и рыжину. Сейчас перед Алексеем сидел серый человек с коричневыми пятнышками на лице. Закончив с рубашкой, Квашнин потянулся к налитому чаю, выпил его в несколько жадных глотков, а после спросил:

– Вы нашли Пилу?

На Алексея он не смотрел, сосредоточенно изучая узор на чайном сервизе.

Алексей нахмурился:

– Не нашёл. А при чём тут Пила?

– Лошадь не могла понести просто так. Я думаю, это было покушение на Варю.

Алексей сел.

– Объясните толком, почему вы так решили?

– Мы когда в коляску садились, я к лошади подошёл познакомиться.

Алексей приподнял бровь:

– Познакомиться?

Рыжий мотнул головой, не желая объяснять.

– Я всегда так делаю. Так вот… лошадь была спокойна.

Он поднял глаза на Алексея и зачастил, торопясь объяснить:

– Лошади ведь как люди, на пустом месте не несут. Несут те, которые тревожатся или боятся. А эта в порядке была. И здорова, и спокойна. Бежала сначала ровно. А потом взвизгнула и понесла.

– Будто от внезапной боли?

– Именно. Мы мальчишками в лошадей горохом пуляли, чтобы они подскакивали. Да горохом лошади не больно, от него не понесёт. Тут что-то серьёзнее было.

– Может, вы видели или слышали что-то перед тем, как лошадь понесла?

– Нет. Я на Варю смотрел. Она смеялась тогда, а я… А я любовался ею, Алексей Фёдорович.

Алексей промолчал. Когда хочется сказать слишком много, трудно выбрать одно. Рыжий совсем помрачнел, но упрямо продолжил:

– Я с неё все эти дни глаз не спускал. В тот вечер, в тучерезе, когда вы гордо удалились, я понял простую вещь. Варя действительно в опасности. Только не из-за связи с Диомидом, из-за другого. Из-за вас.

– Что? Почему из-за меня?

– Она же вам всё рассказала, да вы ничего не услышали. Варя… насвоевольничала. Без ведома своих хозяев «революционных» послала хулиганов разгромить оранжереи, чтобы напугать вас и от расследования отвадить, ведь так? Уберечь пыталась, – рыжий скривился. – Такого поведения не прощают. Вот я и ждал, когда Варюшу наказывать начнут. Рядом был. А всё одно, проворонил момент.

Рыжий закрыл лицо руками.

Алексей произнёс, понимая, что возненавидит себя за сказанное:

– Варвара Дмитриевна сделала всё, чтобы оказаться в этой ситуации.

Рыжий уставился на него, произнёс медленно:

– Не замечал ранее в вас жестокости.

– Её нет. – Алексей протёр не желающие смотреть глаза. – Но в медицине важно честно называть то, что происходит. Иначе будешь лечить не то, что есть, а то, что кажется.

Рыжий вскочил.

– Всё-таки выпейте успокоительного, Антон Михайлович, поможет. – Алексей встал, готовясь дать лекарство.

– Не надо! – Рыжий явно сдерживался из последних сил. – Вот что, Алексей Фёдорович. Я сейчас ухожу. Найду лошадь, которая нас везла, и осмотрю её. Вдруг след какой остался. А вы думайте, где нам взять эту Пилу! Вернусь – расскажете! А потом я задушу её. Или вас. Это уж как получится.

И газетчик выскочил за дверь.

Алексей сел обратно к столу, успел только подумать, что в одной рубашке рыжему на улице сейчас ох как холодно, и – уснул. Слишком много событий на одну маленькую ночь.

Проснулся Алексей будто от толчка. Сердце колотилось как сумасшедшее. Тело затекло до невозможности двинуться. Алексей осторожно пошевелил пальцами. Под рукой обнаружилась деревянная поверхность стола и собственные волосы. Поддерживая себя за голову, он постарался распрямиться. Шея защёлкала, будто поскакали сухие горошины, но разогнулась, и тело благодарно приняло вертикальное положение.

За окном едва брезжил рассвет, видимо, проспал он не больше пары часов. Прислушался. В квартире было тихо. Но Алексей встал и, прихрамывая, побрёл в лабораторию проведать пациентку.

Варвара Дмитриевна не спала. Она рассеянно водила глазами, оглядывая комнату, после подняла руки и принялась ощупывать забинтованное лицо.

Алексей подошёл к столу и отнял от бинтов её пальцы. Как всегда, горячие. Внутри толкнулась тревога, не начался ли у Варвары Дмитриевны жар. Но голос звучал спокойно и почти равнодушно:

– Доброе утро, Варвара Дмитриевна! Вы вчера выпали из коляски и поранились. Я вас прооперировал, сейчас вы моя пациентка. Не пытайтесь разговаривать и не трогайте лицо, на нём швы.

На мгновение отбросив врачебную холодность, Алексей поднял Варины руки и прижал её пальцы к губам. Наверное, ему удалось бы вовремя отстраниться и выдать этот жест за светскую учтивость, но Варя развернула руку и медленно, будто ощупывая, погладила его щеку. А потом скользнула пальцем по губе. Алексея обожгло, он неловко пошевелился. Варина рука упала, а из лисьих глаз побежала слеза.

– Болит? Потерпите, Варвара Дмитриевна, я скоро.

Алексей аккуратно опустил вторую руку на простыню и вышел. Нужно было сообщить в больницу, чтобы прислали санитарную карету. И обезболивающее. Странно, что Варвара Дмитриевна не стонет и не мечется. При таких ранах мужики на фронте выли от боли. А эта удивительная девушка молчит.

Вместе с санитарной каретой из госпиталя примчался взволнованный Дубов. Осмотрел Варвару Дмитриевну, запричитал будто мамушка, обещая горы золотые и пряники печатные ровно в ту секунду, как только деточка поправится. Алексею кивнул мимоходом, мол, хорошая работа.

Алексей стоял у стены, наблюдая за тем, как санитары перекладывают Варвару Дмитриевну на носилки. Ему самому хотелось нести всю эту жизнеутверждающую чушь, да ком в горле не позволял. Когда носилки проносили мимо него, Варя схватила его за руку. Носилки пошатнулись и остановились, санитары ругнулись, но быстро замолкли под гневным взглядом Алексея.

Говорить с забинтованным лицом Варвара Дмитриевна не могла, но лисьи глаза смотрели серьёзно и требовательно.

– Что? – Алексей наклонился к девушке, будто это могло помочь понять её.

Варя дёрнула на себя его руку, перехватила поудобнее, сдвинула рукав рубахи, освобождая кожу. Царапая ногтем, она начертила на его руке две буквы: Б и О.

– Бо! Ну конечно, я позабочусь о нём!

Варвара Дмитриевна издала слабый звук, который отдалённо напоминал протестующее мычание, и начертила ещё две буквы: З и П.

– Зинаида Порфирьевна? Попросить её забрать Бо? Хорошо, как скажете, Варвара Дмитриевна.

Варя тут же бросила его руку и отвернулась. По всей видимости, у Алексея вытянулось лицо, потому что Дубов тут же замахал на санитаров, чтобы двигались дальше. Но, не удержавшись, похвалился:

– Вот, Варюша, умница. И без слов распоряжение отдала! Королева, не иначе! Вылечу, не отпущу больше никуда! А красота мне её без надобности!

Алексей в ответ смог только криво улыбнуться, но Дубов уже не смотрел, следуя за носилками и обещая Варваре Дмитриевне перины пуховые да реки медовые в любимом госпитале.