Секретные люди - Николай Свечин
Зная, что Николка относится к «секретным людям», батальонер однажды рассказал ему о собственном опыте борьбы со шпионством:
– Когда началась война, все японские подданные успели уплыть из Порт-Артура. И их разведка лишилась своей агентуры в крепости. Они пытались завербовать кого-нибудь из проживающих внутри европейцев, но это оказалось делом нелегким. Согласился, похоже, только один, Хосе Гидис. Португалец по крови, он был сыном владельца шанхайской газеты, выходящей на английском языке. Коммерсант и большой авантюрист, Гидис начал активно передавать сведения военного характера своим хозяевам, но делал это неуклюже. Стессель вскоре выслал его из Артура по подозрению в шпионстве. Хосе не растерялся, поехал в Тянбцзин и завербовался там уже в русские шпионы при нашем военном атташе в Корее полковнике Огородникове. Так португалец сделался двойным агентом. Обе стороны, и мы, и японцы, не доверяли мутному человеку, вполне понимая, что он из тех, кто любит есть в двух стойлах. Но, не доверяя, и те и другие его использовали.
Кончилось это для ланцепупа плохо. Гидис был сначала арестован японцами, избит палками и посажен в тюрьму. Его приговорили к расстрелу, но затем освободили. Он явился к русским хозяевам, которые тоже упекли его за решетку. Хосе сам мне рассказывал об этом, когда мы случайно встретились после войны в Иркутске в вокзальном буфете. Наша контрразведка, которая и тогда была пустышкой, и сейчас ничего не умеет, собиралась поставить португальца к стенке. Однако он и тут каким-то образом извернулся.
В итоге японцам при разведывании Порт-Артура оставалось только одно: вербовать китайцев. Их в крепости и вокруг нее было великое множество. Многие из этих ходя[24] тоже стали двойниками – ведь и у нас не было выбора в подыскании лазутчиков. И так вышло, что обе воюющие стороны имели дело с одними и теми же людьми.
Взять, к примеру, торговцев. Они до самого конца осады проникали в город через японские посты. Особенно много привозили свою водку – сулю, она же ханшин. Суля чем хороша? Если ее много выпить, а на следующий день поутру напороться холодной воды, то опять делаешься пьян. Но уже забесплатно. Именно поэтому солдатики с матросиками сулю полюбили.
Торговцы утверждали, что платили караулам деньги или отдавали часть товаров и те их пропускали. Разумеется, было и такое – при честной коммерции. Но если негоциант одновременно еще и японский шпион, его с той стороны пропустят к нам бесплатно. Чтобы подсмотрел, как у нас идут дела, а потом вернулся и рассказал. В результате коммерция такого купца шла вполне успешно, поскольку в ней были заинтересованы как японцы (хорошая легенда), так и русские (нужно же было где-то доставать сулю!).
Неоднократно нами арестовывались китайцы, которых обвиняли в подаче осаждающим войскам сигналов. Полагаю, тут было много вранья, ошибок, желания приписать себе заслуги, или просто имело место излишнее и тупое служебное рвение. В самом деле, как подать такой сигнал через сопки?
– Например, азбукой Морзе с помощью гелиографа, – предложил Николай. – Заместо последнего можно использовать карманное зеркальце.
– Зеркала имелись, не спорю, однако мне не встретился ни один ломайла[25], знающий азбуку Морзе, – возразил Александр Дионисович.
– Но ведь есть же среди китайцев телеграфисты!
– Где-то, конечно, есть, но не среди торговцев сулей. Думаю, это был все-таки психоз. Часто подобные «сигнальщики» арестовывались в бухте, когда они ловили с лодок акул для нужд нашего же гарнизона. Стоило такому рыбаку поднять руку или махнуть шапкой, как его тут же брали под микитки. Но что мог передать японцам этот бедолага своей шляпой? Конечно же, ничего. А в бумагах писали, что Ван Хун пойман с поличным, когда сообщал посредством сигналов местоположение батареи номер семь… И за это его следует расстрелять.
Как ни странно, однажды я сам вычислил не придуманного, а настоящего шпиона из китайцев по… газете. В Порт-Артуре выходила довольно зубастая газета под названием «Новый край». Ее читали все, и адмиралы, и лавочники. Во-первых, других не было, а во-вторых, статьи там выходили на злобу дня, на местном материале. Так вот, японская разведка очень была заинтересована в том, чтобы доставать себе все номера «Нового края». Почему, спросите вы? А потому, что по газетным статьям они могли следить за настроением умов в гарнизоне. Нет ли признаков слабости и пораженчества? Как люди переживают тяготы осады? И вот я обратил внимание, что некий торговец гольцами, выловленными в горных ручьях, покупает себе каждый новый номер, да еще в нескольких экземплярах. Зачем ему такой расход? Рыбу заворачивать? Оберточная бумага дешевле. Я поручил своему денщику, а он парень был смышленый, проследить за продавцом. Оказалось, ломайла живет в пригородной деревне, в тылу у японцев. И приходит со своей рыбой три раза в неделю, как раз в те дни, когда газета выпускает очередной номер.
Еще выяснилось, что гуляет наш негоциант не по базарам и торговым улицам, а норовит пройти мимо казарм, батарей и военных складов. Крутит головой, зыркает… Ну чем не лазутчик? Пришлось сообщить о рыбаре в штаб, и с тех пор мы его больше не видели. А «Новый край» прихлопнули – именно из-за интереса к нему японской разведки. Получилось, что я своим открытием лишил город единственной газеты…
Еще более опасные двойники завелись в военной почте. Там бытовала такая легкомысленность, что только диву даешься. Важные письма, содержащие военные секреты, пересылались из Порт-Артура в Чифу китайскими лодочниками. Напрямки сквозь японскую блокаду. До Чифу семьдесят миль, а там сидит наш консул Тидеман. Он принимает корреспонденцию и пересылает ее в штаб Куропаткина. Казалось бы, вот здорово! А был и второй путь – в порт Инкоу, до него всего тридцать пять миль. Часто пользовались им, но только до августа, потому что тогда русские войска покинули город. Ладно, гражданские письма, хотя и в них разведка микадо находила много интересного. Но военные бумаги… Их перевозили те же китайские лодочники. Сия почтовая гоньба действовала до самой капитуляции. Китайцам, кроме того, что платили порядочные деньги, выдавали от военных властей серебряные медали за храбрость. Были на станиславской ленте и были на аннинской. Медали эти очень ценились у лодочников, которые их с гордостью носили на шее. Называли таких героев – «медалисты». Так ведь среди медалистов тоже были продажные! Кто их в море проверит? Письма они, конечно, Тидеману сдавали. Но после того, как конверты вскрывали и содержимое фотографировали на японских блокадных миноносцах… Возможно, по окончании войны эти мастера носили медали обеих
