Манящая леди - Марджери Аллингем

Сейчас, на упругой траве вересковой пустоши, где дикий тимьян и мать-и-мачеха наполняли воздух ароматом, Люк чувствовал себя моложе и более одиноким, чем когда-либо со времен своего младенчества. Мир, который он так хорошо знал и в котором его считали искушенным представителем, внезапно отделился от него, чтобы он мог взглянуть на него со стороны. Это был новый и пугающий опыт, и он впервые мельком увидел состояние, в котором краски, комфорт, тепло и привычные наслаждения утратили свою ценность.

Он не был ни шекспироведом, ни сельским жителем, так что его не беспокоило отсутствие весной. Пение птиц и насыщенный алый цвет розы мало что значили для него в любое время. Но теперь перед ним открывалась панорама серых тротуаров, маленьких баров, сверкающих за каплями дождя, уличного движения, волнения, телефонных звонков, возможностей рискнуть, добродушных грязных лиц, дружеских слов с порога, запаха свежего хлеба, исходящего от решетки, трели любовной песни по радио, добавляющие очарования городу, - все это было испорчено, притуплено, обесценено навсегда.

Он осознал весь пережитый опыт в одном ужасном откровении, быстром и ужасном, как открытие, что непредвиденный несчастный случай сломал чью-то спину, взгляд в пустоту. Он бросился на землю среди маленьких цветов и душистых трав и уткнулся в них лбом в агонии смятения. Он вообще не думал. Маленький дом, знакомый синий комбинезон, который носила его мать, аккуратные занавески и безупречно чистый двор - их несоответствия были слишком изысканно болезненными, чтобы выносить созерцание на данном этапе. Даже сама Чернослив была исчезнувшей мечтой. В его сознании была только одна захватывающая картина: он сам, призрачный и одинокий, в унылом городе без запаха, навсегда.

Ночной ветер обдувал его, и земля была доброй, и он так устал. Он спал как убитый. Голоса на дороге и на мельнице, шуршание проезжающих машин, смех в деревне - все это пронеслось мимо, а он их вообще не услышал. Он лежал там измученный и без сознания, как мертвец.

Когда он проснулся, был час после рассвета в День летнего солнцестояния, в день вечеринки у Тонкера. Небо было как жемчужина, чистое и безупречное, воздух был разреженным, прохладным и захватывающим дух. Его первым удивлением, еще до того, как черная печаль ночи вернулась, чтобы нашептать ему, что Прюн при осмотре обнаружила, что это никогда не подойдет, было то, что он был довольно теплым. Он был покрыт мешками, а на голове у него был большой лист дикого ревеня. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать значение этих явлений, и к тому времени он понял, что был не один.

Старина Гарри лежал, приподнявшись на локте, примерно в трех ярдах от него. Его собственная постель была из вырванного тимьяна, и он с удовольствием отдыхал там, зажав длинный стебелек травы в своих прекрасных новых казенных зубах. Старший инспектор медленно сел, снова осознавая свое личное горе, но все еще оставаясь самим собой и все еще играя. Лист ревеня соскользнул на землю перед ним, и он поднял его.

“Для чего это?”

“Чтобы затенить тебя. Позволь полной луне впитаться в тебя в это время года, и ты уже никогда не будешь прежним мужчиной. Даже наполовину”.

Люк расправил свои широкие плечи, и его смуглое лицо стало печальным.

“Слишком поздно, приятель”, - сказал он. “Ты должен был сказать мне раньше”.

Он потрогал мешки, которые были мокрыми от росы.

“Спасибо вам за это. Я была готова на все”.

Старина Гарри принял благодарность одобрительным кивком.

“Говорят, вы главный полицейский”, - заметил он, замедляя свою обычную пронзительную болтовню до достаточно разборчивого темпа. “Глава их всех, родом из Ланнона”.

“Так и есть”. Еще один большой пакет беспокойства неуклюже втолкнулся обратно в сопротивляющийся разум Люка. “Как твой нос? Учуял ли я что-нибудь еще с тех пор, как видел тебя в последний раз?”

Тайная улыбка, которую он не смог подавить, пробежала по розовому лицу Гарри, и он застенчиво опустил веки, как Аманда заметила раньше.

“Я не знаю”, - лениво сказал он и добавил, как только решил, что его незаинтересованность достаточно доказана: “Я думаю, сегодня вы услышите еще об одной смерти”.

“А?” - Спросил я.

Старик проворно поднялся и на мгновение замер, вглядываясь в белое сияние неба на востоке, прежде чем зазвонить, как треснувший будильник.

“Три в ряд, три в ряд”, - тараторил он, поворачиваясь. “Здесь всего три в ряд”.

“О”. Люк откинулся на спинку стула. Если это и был случай суеверия, то только его это не заинтересовало. “Я не так уж много знаю об этом”.

“Ага! Но я хочу.” Старый Гарри смеялся с древним ликованием, и вокруг него простиралась пышная зеленая местность, в которой на каждый акр приходилось тысяча укромных местечек, достаточно глубоких, широких и тихих, чтобы вместить такую маленькую и никчемную вещь, как единое целое из бренной глины. “Я согласен. В этом весь юмор, я согласен! Увидимся позже, сэр, на пиру. Добрый день.”

Глава 14. ПРЕКРАСНЫЕ СОБЫТИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

В СВОЕЙ ОБЫЧНОЙ манере Тонкер спал допоздна. Даже в эти свои поздние средние годы он мог, если его не беспокоили, лежать в приятном оцепенении с полуночи до полудня. Но утром в день вечеринки он проснулся, как птичка, без четверти шесть и спустился вниз в халате, чтобы открыть все наружные двери в доме. Затем он поставил пластинку на граммофон и вышел, чтобы водрузить "Юнион Джек" на флагшток в северной части сарая.

Пять минут спустя Минни, разбуженная порывом ветра, от которого развевались занавески на раскрашенной кровати, Солдатским хором и чувством ярости, тоже встала и, накинув поверх ночной рубашки Маму Хаббард, спустилась вниз, чтобы спасти пластинку, закрыть двери и взбежать по Звездно-полосатой аллее в южном конце того же здания.

Час спустя, когда мальчики пришли, появилась Аннабель, уже одетая для вечеринки, и завтрак был на столе, Тонкера все еще не было видно, и возникло глубокое общее подозрение, что он вернулся в постель.

Вскоре, однако, он появился, немного промокший на ногах от росы, но сияющий и несущий с собой все бумаги. Заботливо договорившись с деревенским магазином и мисс Дианой о том, что она должна принести их с собой в первую очередь, он спустился, чтобы встретить ее у перелаза.

Он занял свое место во главе стола, поправил очки для чтения и поднял вверх большие пальцы.

“Все в порядке”, - объявил