Диагноз с пулей в сердце - Владимир Григорьевич Колычев

— Видимо, этого мало, если рыба дохнет. И люди страдают, — не соглашался Давыдов.

— Я еще раз говорю, наши очистные сооружения обеспечивают необходимый уровень снижения концентрации вредных веществ.

— Варвара Тимофеевна, вы же прекрасно знаете, что классические аэробные методы не способны справляться со стоками молочных заводов. Ваши бактерии просто гибнут в этих стоках…

— И снова неправда, товарищ майор!..

— Правда, Варвара Тимофеевна, правда. Потратили деньги на закупку нового оборудования, отремонтировали очистные сооружения, столько средств вложили, а результата нет. Вот и приходится сбрасывать ядовитые вещества в реку…

— Неправда!

— Увы, но есть доказательства вашей вины. Конкретно вашей вины, Варвара Тимофеевна. — Давыдов медленно, напоказ открыл папку. — Статья двести сорок шесть уголовного кодекса, нарушение правил охраны окружающей среды, до пяти лет лишения свободы.

— Ну, может, случайно что-то прорывалось. — Соколова нервно кусала губы. — Ну, сбрасывалось.

— Ну так вы расскажите, где и когда все это случайно происходило.

— Я сейчас не готова что-либо сказать.

— С начальством посоветоваться надо?.. Так я вам сразу скажу, начальство прикрывать вас не станет. Начальство уже сделало вас стрелочником… Кто из начальства отдавал вам приказ сбрасывать отходы в реку?

— Ну, я не могу вам прямо так сказать. И вообще, раз уж вы угрожаете мне уголовным преследованием, я требую адвоката!

Давыдов снисходительно улыбался, глядя на Соколову. И куда только делись ангельские глазки? Демон в нее не вселился, но и от умиленной кротости не осталось и следа.

Дверь открылась, подполковник Абдулов бесцеремонно ввалился в кабинет. Уже подполковник.

— Ну что ж, жду вас завтра в это же время. С адвокатом.

Корней вручил повестку, подписал пропуск, гражданка ушла.

— Такую рыбалку испортили! — глядя ей вслед, посетовал Абдулов.

— И еще испортят. Пока очистные не переделают. А это деньги.

— Все упирается в деньги, — кивнул Абдулов.

— Это без меня, — на всякий случай открестился Корней.

Если вдруг на Абдулова вышел директор молочного комбината и они о чем-то там договорились, пусть решают вопрос без него. Но постановление о прекращении уголовного дела должно быть за подписью начальника отдела. Своим решением Давыдов ничего закрывать не станет. Но и упираться не будет. Денег не возьмет, но лбом об стену биться глупо. Потому что бесполезно.

— Да нет, я о другом… Убийство на улице Карла Маркса, слышал?

— Я в курсе всех событий, — сухо сказал Давыдов.

Убийство Четникова раскрыл он. Моргачев сначала дал признательные показания, а потом уже оперативники вышли на хозяйственный магазин, в котором он покупал молоток. А медицинские перчатки, второй комплект, нашлись у него дома, не догадался выбросить, пожадничал, думал — пригодятся. Избавиться от падчерицы догадался, а от перчаток нет.

Продавец магазина опознавал Моргачева под руководством Ямщикова, которому Абдулов вернул дело. И обыском руководил Ямщиков, и дело в суд передавал он. Ему присвоили майора, Абдулов уже подполковник, а Корней все также занимается всякой всячиной. Серьезные дела — прерогатива опытного следователя. Кстати, Ямщиков уже отличился. С ходу нашел подозреваемого по делу об убийстве на улице Карла Маркса, установил мотив, выдал желаемое за действительное, муж убитой жены оказался в следственном изоляторе, чуть погодя признался в содеянном.

— Горчилин от показаний отказался. Адвокат настаивает, что на подзащитного оказывали давление, били, запугивали, у него просто не было другого выхода, как подписать признание.

— Печально! Я здесь при чем?

— Требуется, так сказать, беспристрастный взгляд на события, — натянуто улыбнулся Абдулов.

— Беспристрастный взгляд — это я?

— Больше некому. А прокурор требует.

— Мне передадут дело или нужно просто съездить, посмотреть, сориентироваться, так сказать, на месте? — усмехнулся Давыдов.

— Куда съездить? Две недели уже прошли. Хотя квартира опечатана, может, и сохранилось что.

— Что там могло сохраниться?

— Ну не знаю…

— Еще раз спрашиваю, передают мне дело или нет?

— А по-другому никак?

— Мне нужен полный доступ к материалам дела. И полное взаимодействие с оперативным обеспечением. По-другому я работать просто не смогу.

— Ну, хорошо, будешь вести это дело.

Давыдов не стал выяснять, надолго ли хватит Абдулова и когда начальник включит заднюю. Набивать себе цену пустыми разговорами — это не для него. Доказывать свою нужность необходимо делом. И чем скорее он его раскроет, тем лучше.

Абдулов лично принес дело и ключи от квартиры, в которой произошло убийство. Начал Корней с протокола осмотра места происшествия. На место преступления выезжала старший лейтенант юстиции Енисеева, она же Танечка. Опыта у девушки маловато, от серьезных дел ее старались держать подальше, но протокол составила не то чтобы грамотно, но подробно. Квартиру описала кратко, трехкомнатная, стандартной планировки, сразу справа от входной двери поворот на кухню, где и находился труп женщины в выходной одежде. Двери шкафов открыты, ящики выдвинуты, холодильник нараспашку, контейнеры с крупами перевернуты, рис на полу, пшено, живописала Танечка. Потерпевшая лежала на спине, руки раскинуты, глаза открыты, из груди торчала рукоять кухонного ножа с крупным лезвием. Клинок вошел под прямым углом, в область сердца, удар был такой силы, что лезвие застряло в костях грудины. На рукояти ножа обнаружены были отпечатки пальцев хозяина. Свежие отпечатки пальцев со следами крови на них.

Изучил Давыдов и фотографии, прилагаемые к протоколу. Женщина с пышной прической лежит, костюм кремового цвета, нож из груди торчит, кровь на одежде, на полу. Гарда ножа рану не запечатала, кровь хлынула под напором, но тонкими струйками. На кухне форменный погром, даже холодильник открыт, пластиковые контейнеры в столах перевернуты, крупа рассыпана, как будто в ней что-то искали, даже столы сдвинуты. Посуда в шкафу, тарелка к тарелке, чашка к чашке. Посуду почему-то не трогали, может, потому, что в ней ничего не спрячешь?

Из объяснений Горчилина следовало, что они с женой возвратились из театра. Спектакль им не понравился, и они ушли, не дожидаясь начала второго акта. Горчилин отправился в магазин, а жена пошла домой. Он вернулся, а она лежит мертвая, от волнения ум зашел за разум. Ладно, бросился к ней установить, живая она или нет, но зачем он пытался вытащить нож из раны, схватился за рукоять, раз пошатнул, два, на этом и остановился? Сразу нужно было звонить в полицию. А подозреваемый сделал это с задержкой, за что и ухватился Ямщиков. Горчилина вошла в подъезд в двадцать пятнадцать, Горчилин — в двадцать тридцать шесть, звонок на пульт оперативного дежурного поступил в двадцать пятьдесят четыре. Восемнадцать минут на ссору, разгром в квартире и последующее убийство более чем достаточно. А отпечатки пальцев и кровь на руках и одежде Горчилина — для Ямщикова неоспоримое