Золото в смерти - Нора Робертс

— Ты бы не был одинок. Я заканчиваю на сегодня. Ты?

— С тобой, как всегда, лейтенант. Просто ковыряюсь — не по делу.

— Не похоже, что это что-то человеческое, — сказала она, пока он отключал компьютер.

— И да, и нет. — Он встал. — Связано с колонией на Марсе.

— Марс. — Она покачала головой, выходя. — Ты действительно пытаешься загнать вселенную в угол.

— А разве это не было бы весело? Провести выходные на Марсе.

— Не в этой жизни и не в какой-либо другой. Италия была отличной.

Он обнял её за плечи.

— Да, и очень хорошей.

— Твой отель там будет просто шикарным. Как будто стоит уже тысячу лет, а внутри будет всё.

— Так и планируется. Достаточно прохладно, чтобы ночью разводить огонь, — сказал он, входя с ней в спальню и включая свет.

Кот уже растянулся на кровати так, будто это его личное владение. Ева поняла, что скоро он уйдёт, разозлённый.

Она села и сняла ботинки.

— Помнишь, как я сдержала слово в шаттле до Италии? Как барабанила тебя?

— У меня отличная память.

— Да, есть такое.

Она встала, отстегнула кобуру, сняла её.

— Думаю, пора повторить.

Он остановился, снимая рубашку, и улыбнулся медленно.

— Правда?

— Правда. Несмотря на эту уродливую смерть, или, может, именно из-за неё, я сегодня поняла: нужно ценить то, что у тебя есть, пока оно есть. И хвататься за это.

Она засунула руку за его пояс и притянула к себе.

— Я хватаюсь.

Она поцеловала его, глубоко, добавив в конце лёгкий укус.

И улыбнулась.

— Будучи следователем, распознающим улики, мне даже не надо спрашивать, хочешь ли ты.

Она повернулась, ногой сдвинула его, чтобы нарушить равновесие, и бросила на кровать.

Кот, как и предсказывала, соскочил с кровати и ушёл.

— Классный ход, — сказал он.

Она оседлала его, наклонилась.

— У меня есть ещё.

И снова поцеловала.

Она хотела жар, скорость, быстроту и безумный порыв для них обоих. Мужчина, который ждал и волновался; коп, которая несла новую тяжесть.

Здесь она могла показать то, что не всегда умела объяснить словами: что её любовь безгранична, яростна, горит так, что она всегда будет бороться, чтобы удержать её, удержать его.

Своим телом она могла дать им обоим передышку от всего, что ждёт завтра.

Она отдалась этому не мягко и медленно, а как стрела, выпущенная из лука. Жгучая и меткая.

Когда его руки, слишком умелые и ловкие, начали бродить по ней, она остановила их, сжала в своих руках.

И покорила его только своим ртом.

Губы, горло, грудь. Сердце стучало всё сильнее, а она пила с жаром, ощущая дрожь сильных мышц.

— Ты подожди, — сказала она, наполненная своей силой, отпуская его руки. — Ты подожди.

Она расстегнула пуговицы, освободив его.

И, схватив руки снова, продолжила ртом.

Она разрушала его. Неумолимо, ловко, слой за слоем разрушала контроль. Не разрушала его, как он думал, уже полубезумный от неё, а просто сжигала, как лесной пожар.

Жар, боже, этот жар был невыносим. Он был великолепен.

Он сдерживался, словно чувствовал, как весь мир переворачивается с ног на голову.

Она довела его до пылающей грани, оставила там почти дрожащим, а потом снова поднялась по его телу.

В конце, на пределе, он произнёс её имя. Как молитву, мольбу и приказ одновременно.

Он увидел её глаза — только глаза, рыжевато-золотистые, как у льва, с её силой.

Она сказала:

— Ты подожди.

Он сорвался и ответил:

— Нет.

Он перевернул её, прижал к себе.

И, освободившись, руки забрали своё.

Он опалял её так же, как она когда-то опаляла его, сжигал те преграды, так же, как сжигала их она. Теперь он предавался вкушению — это стройное, гибкое тело было его для прикосновений, бери, пробуй. Она вскрикнула, отдаваясь, — звук, что взбудоражил его и заставил вновь поднимать её, унося из расслабленности в отчаяние.

Теперь мир закружился, крадя дыхание, размывая видение, пока они не сжались друг в друга — разбитые и готовые.

Когда их взгляды встретились, он вонзился в неё. Быстро, грубо, с той яростью, которую они оба жаждали в этот момент — они вели друг друга к горящей черте, царапая её, чтобы удержать безумное наслаждение.

И, наконец, они вышли за край.

Бездыханные, они лежали, словно выжившие после кораблекрушения, ожидая, когда разум и здравомыслие снова просочатся внутрь.

— Ты сказал... — Она сделала паузу, глубже вдохнула, хотя лёгкие всё ещё тяжело работали, затем начала пробираться через что-то, напоминающее ирландский. — Что это значит?

Он подумал, что она исказила слова, но понял суть.

— Я сказал?

— Да, прямо перед тем, как мы чуть не убили друг друга.

— Тогда это к месту. Это — Is mise mo chiall. Ты — моё безумие.

Она обдумала это.

— Думаю, в данных обстоятельствах это хорошее определение.

Он повернул голову и провёл губами по её волосам.

— Ты растворяешь меня, Ева, тысячами разных способов.

— Мне нужно было, не знаю, сжечь этот день.

— Скажу, у нас получилось. — Он изменил положение, прижав её к себе. — Ты уснёшь.

— Да. — Она закрыла глаза, впитывая его запах, начала погружаться в сон. — Ты оставляешь свет включённым по всему дому, когда я возвращаюсь вечером, поздно.

— Чтобы помочь тебе найти дорогу.

— Это приятно, — прошептала она и заснула.

Кот, решив, что его место снова свободно, прыгнул на кровать и устроился у неё на пояснице.

Да, подумал Рорк, это действительно приятно.

***

Она проснулась одна и рано, подумала, может, ещё полежит, но быстро отбросила эту мысль. Слишком много дел, напомнила себе, и пошла шатаясь по комнате, чтобы включить кофеварку.

Первый глоток бодрящего напитка запустил её систему. Она сделала ещё несколько глотков, направляясь в