Посох двуликого Януса - Александра Маринина

Имелся и еще один нюанс, объясняющий отказ от использования термина «вторые»: строжайшая секретность. «Питонов» никто не скрывал, вся страна знала, что это за люди и как работают. Об отряде номер один не должен был знать никто, кроме тех, чья деятельность связана с коммерческим использованием Тоннеля. И сотрудники, и сами резервисты давали подписку о неразглашении. Если назвать «питонов» «вторыми», то самым естественным образом возникнет вопрос: а кто же тогда «первые»? Это никому не нужно. Официально считалось, что есть граждане, чья деятельность связана с работой Тоннеля, но по соображениям охраны государственной тайны они не могут распространяться о деталях своей работы, поэтому вы уж будьте так любезны, не лезьте к ним с расспросами, не ставьте своих близких и друзей в сложное положение. Максим Шлевис мог свободно обсуждать резервистов со своей женой не потому, что нарушал правила, а потому, что Варвара тоже ходила «под подпиской», поскольку участвовала в подготовке «первых».

Фонд исторических исследований тоже хотел бы иметь своих резервистов, но им нужны были люди в возрасте «семьдесят плюс», причем чем больше этот «плюс», тем лучше. Они начали было формировать корпус пожилых добровольцев, но столкнулись с конфликтом интересов: старики нужны Госпрограмме, которая вовсе не собиралась уступать каким-то историкам людей, перешагнувших восьмидесятилетний рубеж и сохранивших физическое и ментальное здоровье. Медицина медициной, но и она может пока еще далеко не все и в борьбе с законами природы частенько проигрывает. Для Тоннеля подходит далеко не каждый пожилой человек, а из тех, кто подходит, далеко не каждый соглашается. Поэтому Фонду приходится искать наемников из числа тех, кто отказывался работать по Госпрограмме, уговаривать или соблазнять более высоким гонораром.

Свет в спальне был уже погашен, книги закрыты и отложены, но Варвара по дыханию Максима чувствовала, что муж так и не заснул.

– Двадцатые годы – сложный период, – осторожным шепотом произнесла она. – Там все неоднозначно.

– Я понимаю, – так же шепотом откликнулся Максим. – Просто думаю, как объяснить Наяне, если все-таки откажут в разрешении. Для нее это будет ударом, она обязательно захочет понять почему.

– А она вообще в курсе, что частникам не всегда дают разрешение?

– Подозреваю, что нет. Мы об этом никогда не разговаривали, повода не было, но насколько я понял, она с другими инструкторами почти не общается. А тебе как показалось?

– Точно так же. Наяна много раз упоминала, что у них в Центре постоянно идет грызня за нагрузку и коммерческие заказы, а ей это противно, поэтому она ни в какие коалиции не вступает, ни с кем не дружит и ни в чем не участвует. Тем более она боится разоткровенничаться насчет «ретро». Весь круг ее общения – за пределами Центра. Так что ей и узнать не у кого было про особенности коммерческих заказов. Она же у нас наивная чистая девочка, ей даже в голову не приходит, что вся картина мира вокруг нее создана искусственно.

– Даже страшно подумать, что будет, когда она поймет, – пробормотал Максим вполголоса.

– Давай будем надеяться, что не в этот раз. Может быть, Стражалковские получат разрешение, и наша Наяна сохранит свою картину мира. Бог даст, она и про «первых» не узнает. Иногда мне даже жаль, что нашему Торкану только семнадцать. Они с Наяной могли бы стать замечательной парой. Этот ее Юбер… – Варвара не договорила, только вздохнула.

– Согласен, Юбер – не то. И по-моему, она его не любит. Или не очень любит, – усмехнулся Максим. – Или любит как-то не так. Но твердо намерена выйти за него замуж.

– Что ж, значит, будут жить как все, а не так, как мы с тобой.

– Жаль…

– Конечно, жаль.

Они еще какое-то время молчали, держась за руки и прислушиваясь к дыханию друг друга.

– И все-таки я не могу успокоиться, – снова заговорил Максим Шлевис. – Как руководитель Щитка мог поставить инструктора второго уровня, молодую девчонку, на двадцать четвертый год до того, как получено разрешение?! Он что, вчера родился? Он не знает, как устроена система? Он не знает, что заявки на двадцатые годы получают отказы в восьмидесяти процентах случаев? Из пяти заявок четыре заворачивают.

– И какой вывод ты делаешь? – осторожно спросила Варвара. – Что ее специально подставили под отказ? Зачем?

– Ну, кого-то же надо было назначить, коль уж подана заявка, а заказчик требует начать подготовку до получения разрешения. Зачем же ставить своего фаворита или чьего-нибудь протеже на заказ, который в итоге скорее всего отменят? Ты ведь знаешь, при успешном прохождении Тоннеля инструктор получает хорошие премиальные, а если Тоннель по каким-то причинам не состоялся, то платят только за работу по подготовке студента, а это не так много. Инструкторы страшно злятся, когда недели и месяцы работы заканчиваются ничем в финансовом смысле, потому как премиальные по размеру не сопоставимы с оплатой за подготовку. Кроме того, они это время могли потратить на подготовку человека, который пройдет Тоннель, и в послужном списке появится очередная «галочка», которая пойдет в зачет при аттестации и при повышении зарплаты. Именно поэтому подготовка до получения разрешения начинается только в бесспорных случаях, в основном по заявкам позже сорокового года. А уж двадцатые – это вообще пороховая бочка. Ни один вменяемый руководитель не отправит инструктора работать, пока не получено разрешение на двадцатые годы. Если заказчик настаивает, ему должны внятно разъяснить все риски.

– Может, ему все и разъяснили, но он все равно решил рискнуть, – предположила Варвара.

– Или уверен, что получит разрешение. Мало ли какие у него возможности и рычаги давления. Но есть и другой вариант: у них в Центре кто-то поднял волну на тему того, что коммерческие заказы отдают чаще всего группе любимчиков, а остальных инструкторов зажимают. В Щитке решили продемонстрировать лояльность и отсутствие предвзятости при распределении заказов, выбрали первого попавшегося инструктора низкого уровня. В общем, где-то наверху происходят непонятные мне терки, а Наяна оказалась простой пешкой.

Они снова замолчали, медленно погружаясь в дремоту. Холодная августовская ночь посылала влажный ветерок в распахнутые окна. Этот ветерок согревался дыханием спящих и мягко сливался с их снами.

* * *

Внешне «коммерческий» корпус Центра подготовки ничем не отличался от того здания, в котором Наяна работала по Госпрограмме. Однако внутри все было иначе. Обстановка вокруг пожилых людей должна была настраивать их на погружение в давнюю эпоху и ни в коем случае не нервировать, ведь известно, что многие старики раздражаются и злятся, когда сталкиваются с техническими новшествами, которых не понимают. В их корпусе даже роботов-уборщиков не было, а в буфете и столовой работали симпатичные