Лунатик - Ларс Кеплер

было поздно. Мне было стыдно и страшно, я попыталась порвать с ним. Тогда он пригрозил разослать мои фотографии в школу, семье, если я не пришлю ещё. Это длилось и длилось, он всё требовал — и всё хуже. Я начала думать о самоубийстве, но не могла — я хотела жить. Вряд ли я думала бы так же, если бы знала, что будет дальше…

Она замолкает, вытирает щёки.

Стина протягивает ей салфетку. Дженни бормочет «спасибо», высмаркивается и продолжает:

— Он заставил меня приехать к нему. Оказалось, он вовсе не в Нью‑Йорке. Он жил в получасе отсюда, в Накке… И оказался отвратительным стариком, уродливым и агрессивным. Он заставил меня заняться с ним сексом, снял это на видео… И так было почти до моих девятнадцати. Потом он вынудил меня заняться проституцией. Я бы тогда покончила с собой, лишь бы всё прекратилось, но он показал мне сообщения, которые отправлял моей младшей сестре, и сказал, что сделает с ней то же самое, если я откажусь. Так что я встречалась с кучей мужчин в маленькой квартирке на Гулльмарсплан. Они буквально стояли в очереди у двери. Он сказал, что они могут делать со мной что захотят, лишь бы платили ему… Через три года его взяли в ходе полицейской операции. Выяснилось, что он обхаживал целую кучу девушек, четырёх из нас он заставил стать проститутками. Его посадили — на два жалких месяца. Я просила компенсацию в десять миллионов, но получила одиннадцать тысяч… Так что теперь сама выцарапываю остальное.

Она замолкает и начинает ковырять царапину на столе.

— Значит, это только из‑за денег? — спрашивает Йона.

— Да.

— И из‑за ненависти к мужчинам, покупающим секс?

— А ты как думаешь?

— Думаю, иногда ваша ненависть заходит так далеко, что вы берёте не железный прут и нож, а топор, — говорит Йона.

— Топор? — переспрашивает она отсутствующим взглядом.

— Вас подозревают в убийстве, и вы будете заключены под стражу, — объясняет Стина Линтон.

— Убийстве? — Дженни неловко улыбается.

— Следы шин вашего автомобиля совпадают со следами в кемпинге Бредэнг двадцать шестого ноября. И у нас есть светлый волос с места убийства.

— Но, насколько мне известно, я никого не убивала.

— Мы передаём дело прокурору. Заседание по заключению под стражу состоится не позднее завтрашнего дня — говорит Стина.

Телефон Йоны вибрирует, приходит сообщение от Эриксона. Он извиняется и открывает его:

Результат из лаборатории: светлый волос из кемпинга НЕ принадлежит Дженни Гилленкранс.

Йона кладёт телефон экраном вниз и какое‑то время внимательно рассматривает Дженни, затем продолжает допрос.

Она сидит молча, с грустным лицом, теребя заусенец на большом пальце.

— Что вы делали в кемпинге Бредэнг двадцать шестого ноября? — спрашивает он.

Дженни глубоко вздыхает и смотрит на него.

— Я знаю, почему ты думаешь, что это была я, — говорит она, на мгновение встречаясь с ним взглядом. — Потому что я договорилась встретиться с джентльменом в четырнадцатом домике… Кемпинг был закрыт на сезон, и меня это вполне устраивало.

— Итак, вы подъехали, припарковались у ворот, взяли металлический прут и нож и пошли к домику? — уточняет Йона.

— Да.

— Который был час?

— Без пяти час.

— Продолжайте, — говорит Йона.

— Я увидела, что в караване горит свет, и решила, что джентльмен уже там, — говорит она и погружается в воспоминания.

— Что произошло потом? — спрашивает Стина.

— Что… Я застыла, — бормочет она.

— Почему?

— Потому что увидела, как какой‑то парень обошёл домик сзади.

— Можете описать его?

— Длинные тёмные волосы… Точно не помню. Джинсы и зелёный свитер.

— Что вы сделали дальше?

— Что я сделала… Я услышала громкие звуки изнутри. Глухие удары, словно что‑то ломали. А потом на окно брызнула кровь, и я развернулась и как можно быстрее ушла. Села в машину и поехала домой.

— Вы слышали голоса внутри домика? — спрашивает Йона.

— Нет, не думаю. Нет.

— Для протокола я должен спросить: вы когда‑нибудь заходили в домик?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да.

— Как близко вы подходили к фургону?

— Метров на двадцать, — отвечает она.

— Вы шли к нему, но остановились, потому что увидели мужчину снаружи?

— Да.

— Потом услышали шум внутри?

— Да.

— О чём вы тогда подумали?

— Сначала я решила, что клиент агрессивный, что он по какой‑то причине взбесился и начал всё крушить.

— Но вы же не сразу ушли? — уточняет Йона.

— Всё произошло за несколько секунд. Но когда я увидела кровь… Её было так много, по всему окну. Я ничего не могла сделать. Там был не один человек, он с кем‑то дрался или что‑то такое, и я начала думать о бандах… Я просто хотела уйти.

— Мужчина с длинными волосами зашёл внутрь фургона?

— Я не видела.

— Вы видели ещё кого‑нибудь на территории кемпинга? — спрашивает Йона.

— Нет.

— Вы что‑нибудь ещё заметили?

— Не думаю.

— На парковке были ещё машины?

— Да… Машина клиента и ещё одна. Старый драндулет, припаркованный чуть дальше.

— Какая машина была у клиента? — спрашивает Йона, хотя ответ он уже знает.

— «Мерседес».

— Цвет?

— Серебристый.

— А другая?

— Старый ржавый «Опель Кадет». С багажником на крыше, который прикручивается.

— Цвет?

— Бледно‑голубой.

— Номер не запомнили?

— Нет.

— Ничего похожего?

— Простите.

— Это была шведская машина?

— Не знаю.

— Что‑то ещё? Повреждения кузова, наклейки, фаркоп?

— Понятия не имею, я только хотела уехать.

Йона наклоняется через стол.

— Вы припарковались у «Мерседеса» клиента, стоявшего у ворот. Когда вы выезжали задним ходом из бокса, вы наверняка проезжали мимо «Опеля». Должны были видеть его в зеркале.

— Да, он…

Она замолкает и снова принимается ковырять царапину.

— Вы увидели, что‑нибудь приметное на этой машине?

— На лобовом стекле висели маленькие ёлочки с запахом сосны, — говорит она, облизывая губы.

— Освежители воздуха?

— Да, но это было странно, — говорит она, встречаясь с ним взглядом. — На зеркале их было штук пятнадцать, целая гроздь.

Глава 36.

Амина Абдалла чувствует холод, пробирающий сквозь гидрокостюм, когда заходит в ледяную реку на своём лимонно‑жёлтом каяке.

Полчаса назад она остановилась на парковке у