Тонкая темная линия - Джо Р. Лансдейл

— Что получилось?

— О, ради всего святого, Стэнли, что ж ты такой тупой! Помнишь о собаках?

— О, да.

Я почувствовал себя еще хуже, чем когда обнаружил, что Санта-Клауса нет. Происходило что-то, о чем, казалось, знали все, кроме меня.

— Ты сказала, что они делали это в лесу. Ты имеешь в виду тот лес, где был старый дом?

— Не знаю. Я думаю, что дом был там, когда были написаны эти письма. Так что, скорее всего, нет. Я думаю, что Эм вырвала эти страницы из своего дневника и подарила их Джею на память. Думаю, так оно и есть, и именно поэтому у Джея есть страницы Эм. Я думаю, на сегодня с тебя этого достаточно. Я не хочу, чтобы у тебя мозги закипели. Тебе понадобится укрытие получше для этого, чем под кроватью. Мама или Рози Мэй рано или поздно узнают об этом… как узнала я.

Кэлли продолжила читать странички. Я спросил:

— Что там?

— Она думает, что, возможно, беременна… Вот послушай: «Мне жаль ребенка. Но все будет хорошо. Все можно устроить». Она говорит о том, чтобы избавиться от него до того, как он родится, Стэнли. И вот еще: «Или мы можем научиться жить с этой мыслью. Было бы не так уж плохо, если бы у нас был ребенок».

— Что ты имеешь в виду, говоря «избавиться от него»?

Кэлли потратила несколько минут на объяснение.

— Так делают?

— Некоторые врачи могут такое сделать, но это противозаконно.

— Значит, Джей, должно быть, жил в доме на деревьях?

— Наверное. Но тогда он не был на деревьях.

— Я понимаю.

— В тебе никогда нельзя быть уверенным, Стэнли. Когда у нас будет время, мы должны выяснить, кому принадлежал старый сгоревший дом. Это могло бы помочь нам решить, кому принадлежала коробка.

— Звучит заманчиво. Как загадка. Как у братьев Харди. Или Нэнси Дрю.

— Это интересно, Стэнли, но меня не особо цепляет. Понимаешь?

— Для меня это звучит как убийство.

— Может быть, дело как раз в нём, — сказала Кэлли. — Джей не любил ее так, как Эм любила его, и когда она забеременела, он решил от нее избавиться. Возможно, так оно и было. Но если он ненавидел ее, почему сохранил письма?

— Он спрятал их.

— Почему он просто не уничтожил их?

— Вот видишь, — сказал я. — Тебе тоже интересно.

— Я полагаю. Но это не значит, что я сумасшедшая, раз пытаясь разобраться в этом. Я просто хочу сказать, что, поскольку мне больше нечем заняться этим летом, может быть, мы сможем попробовать. А может, и нет. Посмотрим. Ну давай же. Нам ещё нужно помочь маме и папе.

Кэлли ушла. Я поставил коробку в шкаф на верхнюю полку и накрыл ее сложенной рубашкой, а сверху — своей енотовой шапкой Дэви Крокетта[15].

——

Последний показ «Головокружения» закончился далеко за полночь. Так было в разгар лета. Темнело поздно, поэтому, чтобы провести два сеанса, нужно было крутить фильмы почти до утра.

В тот вечер наше заведение было переполнено. Все хотели посмотреть новый фильм Хичкока. Я, конечно, ничего смотреть не стал. Я ждал наш семейный совместный просмотр.

Я помогал в кинотеатре, а когда в одиннадцать мы закрылись, папа занял позицию у выхода, чтобы убедиться, что никто не попытается проникнуть внутрь в течение последнего часа фильма.

На уборку ушло около часа, и настроение Рози Мэй, казалось, стало намного лучше. Она даже что-то напевала, пока, надев шерстяные рукавицы, переливала жир из сковороды в бочонок.

Рози Мэй вымыла кастрюлю и другую посуду, а когда закончила, спросила, не хочу ли я побыть на улице, пока она выкурит сигарету, так как она боится своего мужчину, Буббу Джо, а моя мама не разрешает курить в доме ни друзьям, ни родственникам.

Мама подслушала нас и сказала:

— Лучше бы тебе не выходить на улицу. Мне страшно подумать, что там может быть Бубба Джо. Почему бы тебе не подняться на крышу и не позволить Стэнли составить тебе компанию?

— Да, — согласилась Рози Мэй.

Мы поднялись наверх и прошли по наклонному пандусу, который вел на крышу через люк. Мы вышли прямо под гигантской каплей росы.

Было видно, как последние машины выезжают из драйв-ин, и их фары загораются, освещая ночь. Я видел, как Бастер выходит из киоска с термосом в руке и направляется к выходу, медленно двигаясь мимо отъезжающих машин. Мне показалось, я услышал, как кто-то крикнул «ниггер» из одной из машин.

Бастер не поднял головы. Он продолжал идти.

Рози Мэй достала банку «Сэра Уолтера Рэли» и высыпала немного табака на бумажку для самокруток. Она быстро свернула её одной рукой, облизала и сунула в рот с ловкостью ковбоя.

Она достала из своих растрепанных волос большую кухонную спичку, приподняла бедро, чиркнула ею сбоку об платье, и закурила.

— Oooooeeee, — сказала она. — Это то, что нужно.

Она начала кашлять практически сразу.

— А вот это не нужно. Хлопните меня по спине, мистер Стэнли.

Я хлопнул, и довольно резко.

— Спасибо. Не в то горло пошло.

— Вам не обязательно называть меня мистером, — сказал я. — Я всего лишь мальчик.

— Да, но вы белый мальчик.

— Зовите меня Стэнли.

— Хорошо, Стэнли.

— Этот ваш мужчина… Он опасен?

— Он пугает меня. Я знаю, что некоторые ниггеры переходят на другую сторону, когда видят, что он приближается. Я ношу с собой бритву.

Рози Мэй сунула руку в складки своего платья и достала бритву, щелкнула ею и открыла. Лезвие скользнуло, как язык, разрезало темноту, закрылось и нырнуло обратно в платье.

— Впрочем, у него тоже есть такая. И он резал ей людей. Я никогда никого не резала. Но однажды я пригрозила этим ниггеру. Он перешел мне дорогу, вот что я пытаюсь сказать. Но я не хочу никого резать. Особенно его.

— Вы его любите?

— Люблю, Стэнли. Люблю. Я не знаю, почему, и я не должна любить, но люблю. Мне следовало бы зарубить его старым куриным топором, но я не буду. Он только и делает, что сводит меня с ума и расстраивает. Он путается с другими женщинами, пьет какую-то гадость, играет в карты и кости. Он совсем никудышный.

— Тогда почему вы его любите?

—