Послание смерти - Лесли Вульф

по обеим сторонам переносицы. Это происходит, потому что при мигрени мы определенным образом хмуримся и трем лоб, — и Тайлер показал, как это происходит. — Со временем образуются складки, здесь и здесь, — добавил он, тронув лицо между бровями.

— Как раз то, что мне и надо, — обрадовалась Тесс. — У него русые волнистые волосы и голубые глаза.

— Короткие или длинные?

— Без понятия.

Рука Тайлера лишь на секунду зависла над листом бумаги, и он тут же продолжил рисовать точными уверенными движениями.

— Пусть будут средние. Когда не знаешь, лучше выбирать то, что обычно видишь. Я много видел этих уродов и часто их рисую.

— Отлично. Нос у него средний, ноздри, правда, чуть шире нормы. Представь, что он собирается убить очередную жертву и раздувает ноздри от ярости.

— Угу, — ответил Тайлер.

Минуту-другую в палате слышалось лишь шуршание карандаша по бумаге.

— Лицо у него немного шире среднего, глаза могут показаться чуть запавшими. Таково статистическое соотношение поведения убийц и мерок их лиц. Он дисциплинирован, склонен к обсессивно-компульсивному расстройству. У него жесткий взгляд.

— Так-так, дальше?..

Постепенно они использовали для создания портрета каждую деталь, имевшуюся в распоряжении Тесс. Она надеялась, что в результате их стараний сложится пазл, который не будет похож на мистера Никто.

— Ну как? — спросил парень, без предупреждения положив ей на колени рисунок.

Она потрясенно ахнула. Тайлер изобразил напряжение в области челюстей и вокруг рта, характерное для тех, кто подвержен ярости, вызванной душевной травмой. В итоге получилось не безликое подобие какого-то мужчины, а запоминающееся изображение убийцы.

— У меня нет слов, — сказала Тесс. — Это просто замечательно.

— Я же говорил, я — лучший, — как ни в чем не бывало заметил парень.

Тесс засмеялась.

— Давай теперь нарисуем насильника. Он вот-вот совершит свое первое убийство на сексуальной почве, но пока не набрался духа сделать последний шаг. Он вожделеет и насилует. Он жесток, в его глазах горит похотливый огонек, он исполнен глубокого презрения к женщинам. Они для него просто предметы, не более того.

Карандаш Тайлера двигался быстро, перескакивая от блокнота к рисунку и обратно.

— Он — склонный к облысению блондин. Не исключено, что он уже облысел, этого мы наверняка не знаем. Ему тридцать с небольшим, так что волосы у него еще могут оставаться. Он попроще из них двоих, наименее изощренный. Кроме того, он болен: у него весьма мучительное врожденное расстройство — поликистоз почек.

— Ух ты! — отреагировал Тайлер.

— Может, он сам еще не в курсе, хотя время от времени почки дают о себе знать.

— Дальше!

Вскоре художник вручил Тесс второй портрет, вновь сумев впечатлить ее. У насильника были четко выраженные черты лица. Распутство и презрительность выдавало напряжение, притаившееся в уголках рта и во взгляде.

— Я отсканирую рисунки и отошлю их своей команде, а ты можешь возвращаться домой, — Тесс, довольная результатами совместной работы, широко улыбалась. — У тебя настоящий талант. Когда мы поймаем их, я вышлю тебе фотографии для сравнения.

Тайлер тихо посмеивался, собирая свои принадлежности.

— Хорошо, но я знаю, что приблизился к оригиналам, так как вы дали мне толковую информацию.

— Ты еще и скромен, — заметила Тесс.

Помахав ей рукой и сияя откровенно самодовольной улыбкой, художник покинул палату.

Как только он вышел, Тесс перестала улыбаться. Положив перед собой портреты, она принялась внимательно изучать их. Она не теряла надежды, что не ошиблась в своих безумных предположениях. Люди в основном запоминают то, что почувствовали, когда увидели кого-то, даже больше, чем то, что они при этом увидели. Они скорее запомнят, какие эмоции вызвал у них другой человек, чем цвет его волос или овал лица. Поэтому воспоминания свидетелей так ненадежны. Адреналин мешает воспринимать физиогномические детали.

Чутье подсказывало ей, что, попытавшись составить портреты подозреваемых таким способом, доселе не испытанным, она попала в цель. Она поставила на кон карьеру и репутацию. Свою и Пирсона тоже. Но жизни Кэтрин и Стейси висели на волоске, и только это беспокоило Тесс.

Теперь у нее были портреты преступников. Если она не успеет вовремя найти Кэтрин и Стейси, все остальное не имеет значения.

37. Недомогание

Вернувшись с обеда, Мелисса обнаружила, что дверь в палату Тесс открыта, а в коридоре стоит характерный запах запрещенной еды. Она взглянула в виноватые глаза пациентки. Но Тесс быстро выздоравливала, и все остальное не играло роли. Если ей помогают бургеры, значит, пусть ест бургеры. Даже доктор Де Паоло смотрел на это нарушение сквозь пальцы.

Мелисса принесла с собой целый ворох медикаментов и поспешила к шкафчику, чтобы все это разложить. Она открывала ящик за ящиком, проверяла и пополняла запасы лекарств и средств для перевязки, одновременно делая пометки в блокноте.

— Я завтра выписываюсь, — объявила Тесс, отрываясь от чтения документов.

По всей кровати были разбросаны папки и снимки места преступления. Мелисса старалась не смотреть на них.

Любая работа закаляет человека в профессиональном отношении. Мелисса хорошо это знала, но не могла смотреть на фотографии с места преступления так, как это делала ее пациентка. Возможно, Тесс упала бы в обморок, если бы ей пришлось прощупывать пальцами кишки во время операции. У Мелиссы это не вызывало проблем, в отличие от фотографий покойников.

Проверяя карту Тесс, медсестра поджала губы и нахмурилась:

— У меня написано, что вы останетесь тут еще как минимум на три дня.

Тесс не сводила взгляда с Мелиссы, даже не притворяясь, что ее интересуют какие-то там записи.

— Я не спрашивала, а предупредила. Завтра я уеду, и если мне это не рекомендовано, значит, так тому и быть. У меня работа. Так что подготовьте все необходимое, чтобы я могла без промедления покинуть больницу.

Мелисса отложила карту и приблизилась к кровати пациентки.

— Послушайте, а почему вы не хотите дать себе еще немного времени? — терпеливо спросила медсестра. В ее голосе прозвучала тревога. Ее пациентка вот-вот совершит ошибку, несмотря на весь свой недюжинный ум. — Здесь у вас есть все, что нужно для работы: компьютеры, телефонная связь, к вам допускают посетителей, вы даже едите гамбургеры и жареную картошку, и бог знает, что еще вам тут разрешают. Все для вас. Зачем сбегать отсюда и подвергать опасности собственную жизнь?

— Мел, мы ведь с вами друзья?

— Да, — ответила медсестра, не зная, что последует за этими словами.

— В таком случае я прошу у вас дружеской помощи. Я не ухожу отсюда, никого не предупредив. Вообще-то именно так я предпочла бы поступить, но хочу дать вам и доктору Де Паоло время подготовить меня. Верите или нет, но я не