Молчание матерей - Кармен Мола
Мануэла подняла взгляд от бумаг, которые держала в руке, и гордо улыбнулась.
– Буэндиа подтвердил, что внутри у него был мертвый плод?
Мануэла опустила бумаги на стол. Вопрос Элены явно ее взволновал. Она принялась рыться в пачке документов и наконец нашла фотографии, сделанные во время вскрытия, после того как Буэндиа вытащил плод. Мануэла прикрепила их на стекло, рядом с остальными.
– Двадцативосьминедельный плод, женского пола. Перед тем как его вложили в тело жертвы, он некоторое время был заморожен. Мы не сможем определить, как долго, но доктор Буэндиа даст приблизительную оценку. Пуповина оборвана: по-видимому, плод с силой выдернули из тела матери.
Всеобщая усталость сменилась подавленностью. В комнате повисла тяжелая тишина. Не было необходимости пояснять, что означали последние слова Мануэлы.
– Почему Буэндиа не пришел сам?
На этот раз Марьяхо не пыталась задеть новенькую; ее вопрос скорее напоминал крик о помощи. Чем больше страшных подробностей они узнавали, тем отчетливее понимали: без Буэндиа этот клубок не распутать.
– Он попросил меня передать вам эту информацию, пока заканчивает последние анализы.
– Значит, есть еще одна жертва. – Голос Элены, спокойный и уверенный, заполнил переговорную. – Мать этого ребенка. Судя по всему, она тоже мертва. Займешься этим, Марьяхо? Обзвони больницы, получи данные обо всех недавних абортах, хотя я не думаю, что этот был сделан в больнице.
– Кроме того, не факт, что он недавний. – Сарате стоял напротив стеклянной стены и рассматривал фотографию убитого, его лицо и глаза, подернутые мутной дымкой. – Мануэла ведь сказала, что плод был заморожен.
– Хорошо, скажем, все аборты за год. И свяжись с районными отделениями полиции. Еще мне нужен список невостребованных трупов.
– Могу посмотреть, кто прерывал наблюдение за течением беременности на сроке семь месяцев. Столько было плоду, когда его вырезали из тела матери.
Сарате снял со стены фотографию убитого и положил на стол перед собой.
– Что мы о нем знаем? Кроме того, что это мужчина тридцати пяти лет. Мануэла, нам нужны его имя и фамилия. С этого надо начинать: когда установим его личность, сможем разобраться и с матерью.
– Токсикологический анализ показал, что в организме убитого был скополамин. Вам известно, что это такое. Он вызывает спутанность сознания и позволяет преступнику полностью подчинить себе жертву. Помимо скополамина, мы также обнаружили у него в крови большое количество гидрохлорида метадона.
– Метадона? Так он был нариком? – Ордуньо покосился на фотографии: неаккуратная борода с проплешинами, спутанные каштановые волосы – стрижка ему не помешала бы. И все же это не было лицо наркомана.
– Или болел. Метадон часто прописывают людям, страдающим хроническими болями, – уточнила Марьяхо.
Мануэла откашлялась, словно учительница, готовая начать урок.
– Это маловероятно, Марьяхо. При хронических болях онкопациентам и не только им чаще назначают морфин или фентанил. Наличие в крови метадона скорее связано с наркоманией. При этом на теле жертвы не найдено свежих следов инъекций. Ноздри не расширены, что характерно для тех, кто нюхает. Поэтому мы, доктор Буэндиа и я, предполагаем, что он проходил реабилитацию от наркозависимости.
Мануэла понимала, что, возможно, только что на всю оставшуюся жизнь настроила против себя Марьяхо, но сдержаться не могла: искушение оспорить аргументы хакерши при помощи данных, полученных при осмотре трупа, было слишком велико, чтобы отказаться от этого удовольствия – даже ради дружеской атмосферы в коллективе.
– А может, он курил? Об этом ты не подумала? Ты застряла в фильмах из девяностых, вот что. Сейчас большинство торчков не колется, а курит; слишком многие погибли от иголок. – Не дожидаясь ответа Мануэлы, Марьяхо достала телефон и начала пролистывать записную книжку. – Почему бы тебе не отправиться в анатомичку и не притащить сюда за три оставшиеся волосины доктора Буэндиа? Это дело не для новичка.
От Элены не ускользнула растерянность Мануэлы: девушка не знала, должна ли она слушаться Марьяхо. Возможно, в университете она была одной из лучших студенток, но работа – совсем другое дело. Ничего, она научится. Элена вежливо указала Мануэле на стул. Тем временем Марьяхо громко возмущалась, что Буэндиа отключил телефон.
– Пока у нас нет других вариантов, будем считать, что он был наркоманом и проходил реабилитацию. Все мы знаем, что в этой версии есть слабые места: помимо того, о чем сказала Марьяхо, в базе данных нет его отпечатков. Рано или поздно почти каждый наркозависимый совершает преступление и попадает в базу. А у этого парня, получается, не было приводов. Ордуньо, Рейес! Отправляйтесь в пункты выдачи метадона при министерстве здравоохранения и расспросите сотрудников, вдруг кто-то его узнает.
Элена заметила, что Сарате смотрит в офис через стеклянную стену переговорки. Обернувшись, она увидела идущего к ним Буэндиа. Он не ответил на приветствие коллег, и Элена поняла: судмедэксперт принес дурные вести. Вид у него был до того усталый и мрачный, что Марьяхо воздержалась от комментариев в адрес его новой помощницы. Буэндиа окинул товарищей потухшим взглядом, задержал его на Элене и вручил ей свой короткий отчет.
– Я задержался, потому что решил срочно провести анализ ДНК. – Буэндиа сел за стол, придвинул к себе успевший остыть кофе Рейес и сделал глоток.
Элена листала отчет.
– Какова точность теста?
– Девяносто девять процентов. Этот парень… – Буэндиа указал на фото, которое Сарате оставил на столе. – Он был биологическим отцом плода.
Глава 4
– Подведем итоги. Убитый мог быть связан с наркоторговцами, мог быть наркоманом. Труп человека, в котором зашит его ребенок, – конечно же, своего рода послание.
Сарате пытался найти ответ на вопрос: зачем? Что заставило преступника пойти на такое? Они с Эленой шли к «Ладе», и их шаги гулко звучали на бетонной парковке на улице Баркильо. Чтобы понять мотивы преступника, нужно проникнуть в его больное сознание: каждый убийца творит собственную историю, подчиненную его извращенной логике. За время работы в ОКА Сарате пришлось расследовать множество страшных преступлений, и он знал: только расшифровав безумную логику убийцы, можно понять, откуда берется самая страшная жестокость, вплоть до каннибализма. Но пока до этого было далеко:
