Рассказы о Минине и Пожарском - Валентин Иванович Костылев

29 сентября (9 октября по новому стилю) бояре добровольно впустили в Москву и Кремль пятитысячный отряд поляков не как завоевателей, а как друзей и союзников против восставших повсеместно крестьян.

Под иноземным игом

Когда Мосеев и Пахомов пришли в древнюю столицу, то они сразу поняли, что Москва превращена поляками в завоёванный город.

Московские улицы обезлюдели, церкви притихли. Маленькие, приземистые бревёнчатые домики казались нежилыми.

У ворот кремлёвских башен день и ночь дежурили закованные в латы поляки и находившиеся у них на службе по найму немецкие солдаты. По улицам разъезжали на гладких, откормленных конях надменные иноземные латники с пиками и саблями наготове. У громадных костров на площадях толпились польские воины.

Нижегородские гонцы узнали, что начальником Москвы поляки назначили пана Гонсевского, злого и не любившего русских людей. Гонением на москвичей он хотел выслужиться перед королём.

Ночуя на одном из постоялых дворов на окраине Москвы, Мосеев и Пахомов услышали, будто в Рязани против поляков поднялся воевода Прокопий Ляпунов. Он собирает большое войско из служилых людей и дворян.

Услышали они это от пришедшего из Рязани деревенского парня, Гаврилки Ортемьева. Но горько тому было вспоминать о Рязани. Ляпуновское ополчение состояло главным образом из служилых людей, дворян, стрельцов, казаков и зажиточных горожан. К крестьянам-беднякам, как к людям низкого происхождения, там относились с пренебрежением.

Восстание

Невесёлые вести приносили Гонсевскому его лазутчики.

В окраинных сёлах и городах только и разговору было о том, чтобы идти спасать Москву и прогнать с Русской земли панов. Повсеместно росло недовольство народа.

В Москве стали открыто нападать на поляков. В проезжавшие по улицам патрули из-за углов нередко летели каменья. На базарах не хотели продавать польским солдатам съестные продукты. Положение польского гарнизона с каждым днём становилось всё затруднительнее.

Гонсевский созвал совет в Кремле. На этот совет пришли и находившиеся в Москве бояре. Они боялись восстания не меньше поляков.

Бояре советовали пану Гонсевскому сжечь Белый город и Земляной город – части Москвы, где жили мелкие посадские люди, чтобы огнём отогнать опасных жителей подальше от центра, а главное, лишить подходившее к Москве ляпуновское ополчение крова, но сохранить Кремль и Китай-город, где обитала вся знать и высшие служилые чины.

Однако паны, прежде чем зажечь Москву, сделали попытку заманить народ на Красную площадь, чтобы здесь расстрелять его из пушек с кремлёвской стены.

Был обычай в Вербное воскресенье совершать на Красной площади торжественное богослужение. Ежегодно в этот день собиралась сюда вся Москва. Так должно было произойти и 17 марта 1611 года.

Но москвичи неведомыми путями прознали о замыслах Гонсевского и не пошли на площадь.

А во вторник 19 марта случилось большое кровопролитие. Поляки начали всячески вызывать москвичей на ссору. И терпению народа пришёл конец.

Москвичи начали загромождать улицы брёвнами, столбами, скамьями, мешая польской коннице преследовать жителей. В поляков с крыш и из окон летели камни, балки…

Не справившись с разъярёнными массами, паны вспомнили советы бояр и в страхе закричали:

– Огня! Жги дома! Жги!

День был страшный, кровавый. Поднялся ветер. Огонь охватил почти всю столицу.

Дмитрий Пожарский

К Москве подошёл первый отряд ляпуновского ополчения. Его привёл молодой воевода, князь Дмитрий Михайлович Пожарский.

Не теряя ни минуты, Пожарский раскинул лагерь у Сретенских ворот Белого города. Ополченцы бросились защищать от поджогов не охваченную ещё огнём часть Москвы.

К Пожарскому стали присоединяться москвичи. Тут же оказались нижегородские гонцы Мосеев и Пахомов со своим знакомцем Гаврилкой.

Им выдали самопалы, и они вместе с ополченцами начали сражаться с поляками.

Пожарский верхом на вороном коне то и дело выезжал впереди ополченцев навстречу польской коннице. Отогнав врага, он возвращался снова в укрепление, делая разные распоряжения своим сотникам.

Гаврилка совсем близко увидел около себя Пожарского. Голубой шёлковый плащ покрывал латы воеводы. У Пожарского были тёмно-синие глаза, чёрные кудри, выбивавшиеся из-под шлема, небольшая чёрная бородка. Ему было тридцать два года. В правой руке Пожарского сверкала сабля.

Отброшенные от Сретенских ворот, поляки попытались пойти на штурм ополченского укрепления. Польская конница и пехота всей массой смело двинулись на ополченский отряд, охранявший ворота.

Пожарский, кликнув самых отчаянных своих сотников, под звуки труб и колокольный набат быстро собрал и снова повёл своё ополченское войско на врага.

Мощная фигура воеводы с поднятой саблей, стремительно мчавшегося по следам гусар, ободряла всех. Всадники врезались в самую глубь гусарского эскадрона, разя врагов.

Поляки защищались отчаянно, с великим упорством отстаивая каждый шаг.

Пожарский укрепился ещё ближе к Китай-городу – на Лубянке. Быстро соорудил здесь небольшое укрепление, острожек, продолжая наступать на поляков.

Бой не утихал.

Гаврилка похолодел от страха, увидя, как мелькают сабли вокруг Пожарского. Он готов был броситься вперёд на выручку воеводе. Но как? Разве проберёшься к нему в этой сече?

И вот вдруг… не стало видно голубого плаща.

– Родион! Где князь?! – завопил Гаврилка.

– Не вижу! Не упал ли?! Ой, беда нам! – крикнул в ответ Родион, влезая на частокол укрепления.

Скоро снова раздался голос Мосеева, полный отчаяния и страха:

– Гляди!.. Несут!.. Он, он! Как есть, его!

Воины бережно уложили раненого князя в сани и повезли в Троице-Сергиев монастырь.

На другой день лубянский острожек пал. Ополченцы врассыпную отошли за пределы Москвы.

Развал в рязанском ополчении

После всех этих происшествий на месте Земляного и Белого городов осталось чёрное дымящееся пепелище.

Пришедший со своим ополчением рязанский воевода Прокопий Ляпунов осадил Китай-город и Кремль.

Там заперлись поляки в надежде на помощь от короля из-под Смоленска.

Рязанское ополчение было многолюдно и хорошо вооружено, но не было в нём согласия. В состав ополчения входила земщина (служилые дворяне, посадские люди, холопы) и казаки. Земщину возглавлял Прокопий Ляпунов, а казаков – Иван Заруцкий. Был ещё и третий вождь в этом ополчении – князь Дмитрий Трубецкой, но он особого влияния не имел ни у земщины, ни у казаков.

Заруцкий был человеком тщеславным и шатким. В ополчении он стремился главенствовать. Не столько думал он о спасении государства, сколько о своём первенстве.

Ляпунов имел твёрдый, решительный характер. Он любил Родину и дорожил своей властью ради достижения главной цели – освобождения Москвы от поляков.

Между Ляпуновым и Заруцким шла борьба; это не могло не отразиться на военных делах ополчения.

Поляки