Рассказы о Минине и Пожарском - Валентин Иванович Костылев

Минин с замиранием сердца следил за ходом сражения. Он видел, что поляки превосходящими силами жмут ополченцев к реке. Тогда он собрал толпу ратников и велел готовить переправу в тылу у Пожарского. Затяжной бой, который продолжался уже пять часов, дал возможность ополченцам устроить мост через реку.

С прибытием немцев и венгерцев перевес оказался явно на стороне Ходкевича.

Отважно отбиваясь от врага, нижегородцы все до единого, даже тяжелораненые, благополучно перебрались опять на левый берег Москвы-реки.

Последним воином, который покинул правобережье, был сам Пожарский.

Подвиг Минина

В стане Ходкевича вновь зашевелились знамёна. Гетманские конники пустились вплавь через реку и снова пошли в атаку.

Гетману удалось прорвать ополченский фронт, оттеснив часть ратников к Москве-реке. Князю Пожарскому угрожала опасность быть «втоптанным» в реку и взятым в плен. Положение становилось безвыходным.

Князь Трубецкой видел, как под ударами панской конницы падали одно за другим знамёна нижегородцев, как тщетно выбивались из сил воеводы и ратники ополчения, стараясь «свалить с себя» гетмана, но он ни шагу не сделал для того, чтобы прийти им на помощь.

Минин и Пожарский упросили келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына воздействовать на казаков. И войско казацкое поднялось на помощь нижегородцам.

Москва-река покрылась переплывавшими её всадниками. Прильнув к гривам коней, они боевыми выкриками подбадривали ополченцев. Радостными возгласами отвечали ополченцы, с удвоенной силой обороняясь от врагов.

Два ополчения, нижегородское и казацкое, соединившись, ударили по гетманским эскадронам.

Поляки дрогнули, стали отступать, теряя людей и коней, оружие и знамёна, оставив на поле брани множество убитых и раненых.

День склонялся к вечеру. Солнце село. Усталые, израненные воины опускались на траву, чтобы обмыть раны, перевязать их, отдохнуть после двухдневных боёв. Многих товарищей недосчитались ополченцы…

А в казачьем стане назревало недовольство. Обещанный казакам обоз Ходкевича остался неотбитым. Промокшие до костей в реке, утомлённые прежним долгим стоянием под стенами Москвы, казаки пришли в полное уныние.

Тогда Минин явился в шатёр к Пожарскому и сказал, что он сам попробует побороться с гетманским войском. Не словами, а делом надо поднять дух в казачьем лагере.

Он отобрал лучших воинов и, пользуясь тем, что поляки, утомлённые боем, расположились на отдых, быстро переправился на крымский берег Москвы-реки. С необычайной силой Минин ударил в тыл польской пехоте и коннице.

Козьма, громадный, без шлема, с развевающейся бородой, соскочив с коня, бежал впереди своего отряда.

Всадники его, не страшась пуль, с копьями наперевес двинулись вслед за ним.

Такого наскока никак не ожидали поляки.

Противники столкнулись грудь с грудью. Панская пехота разбежалась врассыпную под сокрушающим натиском нижегородцев. Конница поляков оказалась неподготовленной. Сам храбрый гетман Ходкевич в панике ускакал с поля, оставив обоз и шатры в добычу нижегородцам.

Победа на стороне Минина была полная.

Казаки, изумлённые бешеной храбростью нижегородского старосты, с радостью и огромным уважением приняли от него в дар отбитый у Ходкевича обоз. Имя Козьмы Минина затмило имена всех подмосковных воевод.

Пожарский приказал пушкарям и стрельцам произвести «великую пальбу» по отступавшим войскам Ходкевича. Стрельба по польскому стану продолжалась два часа. От грохота пушек не слышно было даже разговоров, и, по словам летописца, «дым носился, как от великого пожара».

Разбитые нижегородцами поляки отступили к Донскому монастырю.

Минин своей победой решил судьбу войска гетмана. Лазутчики донесли, что Ходкевич «хребет показал», побежав по Можайской дороге обратно в Польшу.

Кремль в осаде

Разгром Ходкевича дал возможность нижегородцам обратить все свои силы против поляков, сидевших в Китай-городе и Кремле. Теперь должна была окончательно решиться судьба осаждённых. Помощи ждать им было уже неоткуда.

В эти дни в Москве появились сообщники кремлёвских бояр: бывший костромской воевода Иван Петрович Шереметев, а с ним Пётр Шереметев, князья Григорий Шаховской, Иван Засекин и дворянин Плещеев.

По наущению кремлёвских бояр и панов они стали натравливать казаков на земских людей. Но казаки их не послушали.

Пожарский и Минин получили от Трубецкого приказ приехать на совещание о дальнейших действиях подмосковного войска к нему, Трубецкому, в ставку.

Пожарский сначала рассердился на Трубецкого за его дерзость, а потом, по совету Минина, ответ всё-таки дал вежливый, спокойный, величая Трубецкого боярином и всякими почётными именами. Однако от поездок на совещания в казацкие таборы вожди ополчения наотрез отказались. Неудобно, мол, далеко и опасно для жизни. Лучше выбрать место для совместных совещаний где-нибудь на речке Неглинке, между нижегородским и казацким ополчениями.

Не успел Трубецкой дать ответ, как на Трубном предгорье Козьма уже раскинул несколько громадных шатров и поставил около них знамёна и крепкую стрелецкую стражу.

Волей-неволей Трубецкому пришлось ехать для совета сюда. Упрямство атамана было сломлено.

20 сентября Пожарский послал письмо польским панам в Кремль с требованием сдаться.

Ответ от панов был получен следующий:

«…Письму твоему, Пожарский, которое мало достойно того, чтобы его слушали наши шляхетские уши, мы не удивились. Ни летописи не свидетельствуют, ни воспоминание людское, чтобы какой-либо народ был таким тираном для своих государей, как ваш. Об этом если бы писать, то много бы нужно было на то употребить времени и бумаги. Чего вы не осмелитесь сделать природным вашим государям, когда мы помним, что вы сделали нескольким из них в последнее короткое время?! Теперь свежий пример: ты, сделавшись изменником своему государю, светлейшему царю Владиславу Сигизмундовичу, которому целовал крест, восстал против него. И не только ты сам – человек невысокого звания или рождения, – но и вся земля изменила ему, восстала против него».

Пожарский и Козьма посмеялись над ответом панов.

– Не целовал я креста Владиславу… Паны меня не обманут и никого в том не обманут, – сказал Пожарский. – Не думают ли они, что гетман Ходкевич вернётся? Не оттого ли храбрятся?

Взятие Кремля

Кругом кипела работа. На телегах возили землю, камни, брёвна. Нижегородские и костромские землекопы, плотники и кузнецы поснимали с себя зипуны, несмотря на холод, работали в одних рубахах. Ратники дружно перетаскивали на носилках землю и камень. Новые валы на подступах к Китай-городу и Кремлю вырастали один за другим.

Минин лично следил за тем, как укладывали камень, щебень, как вбивали в землю брёвна частокола, давал советы плотникам, поправлял их. Когда-то ведь и сам плотничал. Был он весёлым, разговорчивым в это утро перед штурмом.

К вечеру поднялись со своих мест пушкари, затинщики, стрелявшие из затинных пищалей, и гранатчики. Пожарский собрал коней и людей – подвозить орудия